Первые признаки человека - Земля Санникова - Владимир Обручев

За поляной снова начался лес, в котором опять шли по звериной тропе, пустив собак вперед.

Среди леса вдруг послышался отчаянный лай последних. Приблизившись с ружьями наготове, путешественники увидели, что собаки остановили целый табун лошадей, бежавших, очевидно, к озеру на водопой. Собаки, поджав хвосты, лаяли и визжали, а лошади смотрели с изумлением на этих храбрых карликов, осмелившихся загородить им дорогу.

Они били копытами землю, храпели, но не решались двинуться вперед.

- Ну что нам делать? - недоумевал Костяков. - Путь загорожен.

- Придется стрелять, - предложил Горохов.

- Но только не пулей! - заявил Горюнов. - Мяса у нас достаточно. Стоят они неудобно, и раненый вожак бросится на нас, а за ним весь табун. Стреляйте утиной дробью - она щелкнет по всем ближайшим и испугает их.

Гром выстрела, прокатившийся по узкому зеленому коридору тропы, и мелкая дробь, осыпавшая передних лошадей, произвели удивительный переполох.

Дикое ржание огласило воздух, лошади взвивались на дыбы, поворачиваясь в тесноте, опрокидывая друг друга и ломая кусты и молодые деревья по бокам тропинки. Сплоченной массой табун наконец повернул и помчался обратно.

- Теперь можно идти спокойно - никого не встретим в лесу, - сказал Ордин.

Дикая скачка табуна действительно распугала не только животных, но и птиц, которые на некоторое время замолкли. Беспрепятственно дошли до следующей поляны, на которой внимание немедленно привлек к себе снежно-белый холм, возвышавшийся в центре и резко выделявшийся на зеленом фоне луга и леса.

- Вот те раз, какой большой сугроб! - воскликнул Горохов.

- Скорее наледь, не успевшая растаять, - поправил Горюнов.

- Разве тарыны бывают такие высокие? - спросил Костяков.

- Нет, не бывают. Разве что это наледь очень сильного источника, образовавшегося вокруг его устья.

- Тогда что же это такое?

Миновав луг, путешественники убедились, что холм возвышается среди небольшого озера, так что предположение, что это наледь или сугроб, отпадало. Вблизи холм представлялся в виде поднимавшихся друг над другом уступов, и в бинокль можно было рассмотреть, что по ним струйками стекает вода.

С недоумением все рассматривали это странное возвышение, как вдруг из его вершины со свистом и шипением вырвался фонтан, сопровождаемый клубами пара; он поднялся метров на десять и рассыпался дождем по уступам. Интересное явление продолжалось не более одной минуты, по истечении которой холм принял прежний вид и только слегка дымился.

- Теперь все понятно! Это гейзер - горячий периодический источник, какие часто бывают в вулканических областях Земли, - сказал Ордин.

- Вы правы, а холм - отложение кремнистого туфа, осаждающегося из выбрасываемой воды, пока она стекает по уступам.

Смерили температуру воды в озере - она оказалась 35 градусов по Цельсию, и опущенной руке казалась горячей.

- Вот почему на озере не видно птицы, - сказал Костяков.

- Вероятно, нет и рыбы: всплесков нигде не видно, - прибавил Ордин.

Но озеро не было совершенно безжизненным. На дне его были видны странные красноватые водоросли, между которыми сновали массами мелкие ракообразные, очевидно чувствовавшие себя прекрасно в теплой воде. Но высшим животным она была не по вкусу - несколько уток, севших на озеро, с испуганным кряканьем снова поднялись, едва только коснулись воды.

- А не пора ли нам подумать о ночлеге? - спросил Горюнов.

- Да, солнце уже собирается сесть за горы, а впечатлений мы за день получили довольно, - согласился Ордин.

- И нужно выбрать удобное место, защищенное от хищников, - прибавил Костяков.

- Такое место мы не найдем, - разве влезем на дерево и будем спать, сидя на ветках, как птицы, что едва ли будет приятно.

- Я думаю, что нужно спать не в лесу, а на чистом месте и поочередно караулить, - заявил Горохов.

- Конечно, и все время поддерживать огонь, который пугает хищных зверей, - сказал Горюнов.

Так как возле озера топлива не было, то прошли вдоль ручья, вытекавшего из него, к опушке леса, вблизи которой расположились под одиноким тополем. Засветло нарубили дров на всю ночь и разложили два костра; в промежутке между кострами и легли после ужина, разделив время на двухчасовые дежурства. Ночь прошла не совсем спокойно: по временам то ближе, то дальше раздавались разные звуки - мычание быков, ржание лошадей, рев носорогов, крики сов, а собаки отзывались на них ворчанием или лаем. С полночи туман начал окутывать поляну, и свет луны на ущербе еле пробивался; туман медленно полз на юг, по временам разрываясь, и луна на несколько минут ярко озаряла поляну, а белый холм среди озера иногда казался плавающим в молочном море. Его извержения повторялись каждые двадцать минут и также нарушали тишину легким свистом и шумом падающей воды.

На рассвете подул довольно сильный северный ветер, и туман быстро рассеялся. Солнце, поднявшееся над восточной окраиной котловины, имевшей вид черного острозубчатого хребта с полосами снега по уступам и морщинам, застало путешественников уже готовыми для работы. В этот день решили идти на восток до окраины котловины и вдоль нее вернуться на базу у сугробов, чтобы проведать Никифорова, сообщить ему о существовании крупных медведей и носорогов и посоветовать не охотиться на них.

Вскоре нашли узкую тропу, ведшую с поляны на восток через лес, который тянулся несколько километров, постепенно мельчая. Добыли несколько рябчиков и большого глухаря, которого собаки загнали на дерево, откуда он с удивлением разглядывал странных зверей, пока выстрел не сбросил его вниз. Поляна, которая сменила лес, оказалась очень мокрой, а середина ее представляла настоящее моховое болото, занявшее, очевидно, место прежнего озера.

Пришлось огибать ее по опушке, где собаки вскоре выгнали крупного оленя.

- Так и есть, сохатый! - воскликнул Горохов.

Но это был не сохатый, а олень того же роста, с гордо поднятой красивой головой, увенчанной огромными рогами, которые соединяли в себе особенности рогов как лося, так и изюбра (благородного оленя); на рога последнего они походили своими размерами, на рога первого тем, что оканчивались широкой лопаткой с зубцами. Эта великолепная дичь раззадорила охотников и, остановленная напавшими на нее собаками, пала жертвой разрывной пули.

- На сохатого похож и не похож, - заявил Горохов. - Что за зверь, не знаете ли, Матвей Иванович?

- Я думаю, - ответил Горюнов, рассмотрев животное, - что это исполинский ископаемый олень, Cervus euryceros, современник мамонта.

- Но не из крупных. Вероятно, молодой экземпляр, - прибавил Ордин.

- Нет, олень старый! - заявил Горохов. - Считайте, сколько отростков на рогах. По-моему, ему лет пятнадцать.

- Очевидно, это мельчающая порода, - предположил Костяков.

- И редкая, других зверей из живых окаменелостей мы видели много, а этого впервые встретили.

- Следовательно, нужно его обмерить и захватить с собой череп и рога, - заявил Горюнов.

- Рога слишком тяжелы, да и сохранить их нельзя - смотрите, они весенние, мягкие, налитые кровью, - заметил Костяков.

- Жаль! Ну, фотография хоть будет. Я успел его снять, пока он отбивался от собак, - сказал Ордин.

Не теряя времени, произвели обмер, затем вырезали лучшие части мяса, накормили собак досыта, отрубили рога и унесли голову для препарирования на базе.

- Мозг и язык на ужин! Это лакомое блюдо! - восторгался Горохов, вырезавший также кожу со спины для починки обуви.

За поляной снова пошел лес, который тянулся, постепенно редея и мельчая, почти до подножия окраинного обрыва. Вдоль последнего расстилалось метров на пятьсот богатое моховище; зеленый печеночный мох и беловатый олений покрывали толстыми подушками неровную почву, скрывая свалившиеся с обрыва обломки камня.

- Эх, благодатное место для оленей! Сюда бы пригонять их на лето, вздохнул Горохов.

- А вы заметили, что на Земле Санникова, несмотря на обилие озер и болотистых лугов, почти нет гнуса? - спросил Горюнов.

- Да, да! Ни слепней, ни оводов, ни мошки и даже комаров совсем мало, - подтвердил Ордин.

- Словом, рай земной! Не то что наша страна, где летом жизни не рад от гнуса, - прибавил Горохов.

- А вспомните, Никита, что вы говорили недавно про марево и шайтанов! - засмеялся Горюнов.

- Может быть, все, что мы видим, только наваждение? - спросил Костяков.

Горохов смущенно улыбнулся и покачал головой. Все, что он видел за эти два дня, было необычайно, но на наваждение не похоже.

- А вот когда мы благополучно вернемся в Казачье, тогда я скажу, наваждение это или нет! - вывернулся лукавый якут.

На моховище заметили поблизости несколько пасшихся северных оленей, которые, увидев людей, быстро скрылись в кустах.

Ближе к подножию обрыва наткнулись на стадо каменных баранов, которые были скрыты огромной глыбой, свалившейся сверху. Они помчались сначала вдоль обрыва, а потом с изумительной ловкостью начали подниматься по узкому карнизу, перепрыгивая через широкие промежутки, разрывавшие его на части. На высоте метров ста они скрылись на более широком уступе.

Обрыв в виде мрачных черных стен с буро-красными подтеками и пятнами лишаев тянулся высокими уступами вверх; он состоял из базальта, слагавшего, очевидно, всю окраину этой замечательной впадины. У его подножия растительности не было; здесь тянулся хаос свалившихся обломков, подернутых лишаями; кое-где в ямах между ними белел снег. Нависшая скала обратила на себя внимание путешественников. Она защищала от дождя площадку в несколько квадратных метров, свободную от обломков, но всю истоптанную и загаженную каменными баранами. В глубине ее было нечто вроде естественной ниши, на стенке которой острый взор Горохова заметил налет копоти.

- Ой, тут были люди! - воскликнул он.

- Те, которые пасли каменных баранов? - засмеялся Костяков.

Все столпились возле ниши; в глубине ее оказалось несколько головешек, угли, зола, обгорелые кости. Осмотрев внимательно площадку, нашли несколько очень грубо обделанных кремневых орудий и осколки кремня.

- Люди каменного века! - заявил Ордин. - И даже не неолита, а палеолита, судя по примитивности обделки.

- Когда же они жили здесь? Может быть, тысячу лет назад? - подхватил Костяков.

- Нет, огнище довольно свежее. Оно на самой поверхности, не покрыто обломками скалы, а только пылью, которую, вероятно, поднимают бараны, топчась здесь.

- Следовательно, мы встретим где-нибудь на Земле Санникова дикарей каменного века - может быть, людоедов? - спросил Костяков.

- Обгорелые кости как будто человеческие, - подтвердил Ордин.

- Неужели это будут ваши онкилоны? - обратился Костяков, словно с упреком, к Горюнову.

- Онкилоны ушли из Сибири несколько сот лет назад. В то время северные инородцы не были уже людьми каменного века - они знали употребление железа.

- Да, наши прадеды уже добывали руду и ковали железные ножи, стремена, кольца, крючья, - подтвердил Горохов.

- Но рядом с этим широко применяли изделия из рога, кости, камня, изготовление которых уцелело у всех туземцев, оторванных от новейшей культуры и живущих в дебрях, куда тяжелый железный товар проникает с трудом. Но эти изделия сравнимы по своей отделке с изделиями неолита, а никак не палеолита, - пояснил Горюнов.

- Следовательно, это огнище не онкилонов?

- Конечно, нет! Очевидно, здесь уцелели люди древнего каменного века, современники мамонта, пещерного медведя и других животных конца ледникового периода.

- И если уцелели эти животные, как мы уже убедились, то, естественно, могли уцелеть и люди, - прибавил Ордин.

- Если только онкилоны, обладавшие высшей степенью культуры по сравнению с этими дикарями, не истребили последних, - сказал Горюнов.

- Огнище показывает, что они еще существуют или существовали очень недавно, может быть, единицами, - заметил Ордин.

- И увидеть дикарей каменного века будет крайне интересно, - прибавил Костяков. - Они живут, очевидно, в пещерах окраин котловины, и нужно предупредить Никифорова, потому что встреча с ними едва ли безопасна, если они людоеды.

Вернувшись к опушке кустарников, путешественники направились вдоль нее на юго-запад и к вечеру приблизились к своей базе.

Когда белые сугробы были уже недалеко, Горохов не удержался и подстрелил каменного барана, стоявшего в удобном положении на уступе.

В ответ раздался выстрел на базе, и вскоре навстречу вышел Никифоров в сопровождении Пеструхи, которая, весело виляя хвостом, бросилась обнюхивать Крота и Белуху, отвечавших ей тем же.

Никифоров накануне доставил благополучно тушу быка на стоянку, а в этот день добыл каменного барана и подвез запас дров. Он уже вырубил для себя грот в сугробе, поставил в нем палатку, огородил выход стеной из глыб льда с узким проходом, который на ночь также закладывал глыбами, и в обществе Пеструхи чувствовал себя в безопасности.