Скоморошик Сказка для детей Ремизов

Вздумал один человек на старости лет Богу потрудиться, поселился в лесу и стал жить один в своей келье, как пустынник. А оставались у него на возрасте дети, отца почитали, – вот навезут они в лес ему всяких разных закусок, рыб всяких копченых, икорки и селедок, ну ничего ему и не надо, помолится, поест и спать. Так мирно шли дни без греха и соблазна в пустыне.

Раз наелся пустынник соленых копчушек, прохладился чайком, вышел из кельи, прилег на заваленку и спит.

Идет мимо старичок.

– Мир твоему кормному борову лежать!

– Я пустынник, я Богу тружусь!

– Богу тружусь! – смотрит старичок, а это был сам Никола угодник, – наешься, напьешься, да спишь, экий труд! А ты в город иди, там есть Вавило скоморох, коли его труд перенесешь, будет толк, в царствие небесное угодишь.

– А каким он, дедушка, трудом трудится?

– Да уж как сказать каким, только слышно про него, колокол далеко звонит.

– И пошел старичок – Никола угодник наш.

А пустынник и раздумался, и вправду, какой его труд: поест, попьет и спать! – но какой же должен быть тот скомороший труд, чтобы толк был, в царствие небесное попасть?

Бросил пустынник свою келью и пошел в город скомороха Вавилу искать, потрудиться его трудом.

И не долго по улицам плутал пустынник, живо ему дорогу показали. И удивился пустынник: кого он ни спрашивал о скоморохе, все ему сердечно отвечали, и не потому, чтобы сам он располагал к доброму ответу, а потому, что спрашивал о скоморохе, о скоморошике, как величали Вавилу люди, словно уж в самом имени в скоморошьем было что-то и приятное и доброе людям.

Подошел пустынник под скоморошье окошко. А у скомороха были две женки – родные сестры, стерегли Вавилу.

– Здесь Вавило скоморох?

– Здесь.

Женки впустили пустынника в дом.

– Где скоморошик?

– На игрищах играет.

– На каких?

– Да у губернатора, там скачет и пляшет.

– А скоро придет?

– Придет, как первы кочета споют, либо привезут.

Присел пустынник, ждет скомороха. Ждать-пождать, стало ко сну клонить, а скомороха все нет.

Первые петухи пропели, пришел домой Вавило.

– Чей это старичок? – спрашивает у своих женок.

– Тружельник из лесу.

Пустынник к скомороху, рассказал Вавиле, как один старичок прохожий наставил его идти в город, отыскать скомороха и потрудиться скоморошьим трудом.

– Эх, дедушка, какой мой труд! Я только скачу да пляшу, огонь да гвозди глотаю, вот и весь труд.

– А хочу тебя спросить, скоморошик, какую ты пищу ешь?

– Моя пища: сухая крома, да пустая вода. Вот мои женки поят, кормят меня и на постелю кладут.

– Я хочу, Вавило, твой труд понести.

Рассмеялся скоморох.

– Не доведется это тебе: тяжел. Посмотрите, какой я тощой, и этак и так перевьюсь. Нет, дедушка, без привычки надорвешься.

Вот утром рано приезжает человек за скоморохом.

– Дома скоморошик?

– Дома.

– Пожалуйте к Овошину на именины.

– Ступай с Богом. Пешком приду, только умоюсь.

Разбудил скоморох пустынника-гостя. Сели завтракать: женки скоморошьи дали им по куску хлеба.

– Ну, друг, пойдем на именины.

– Пойдем, Вавило, а какой там твой труд будет?

– Пустяки, только сапоги надеть.

– И я твои сапоги надену.

– Что ж, попробуй.

Захватили они с собой сапоги, отправились к Овошину на именины.

Не велики сапоги скоморошьи, а легки, что лапотки самые малые. Вавило обулся и ну скакать и плясать. А пустынник, как влез в них, так и почувствовал – там были гвозди вершковые понатыканы. И проголодался, а с места сойти не может: где посадили на стул, там и сидел.

Вавиле привычно, – скачет и пляшет. И до петухов скакал скоморох и плясал.

– Пойдем, брат тружельник, домой.

Старик чуть не плачет. Кое-как поднялся, но и полпути не прошел: ноги идти отказываются, и пятки больно. Вавило попросил человека довезти старика до двора. И поехали.

Приехали в скомороший дом.

– Ну, что, дедушка, хорош мой труд?

– Хорош, скоморошик, очень хорош.

– А ты?

Старик снял сапоги, а сапоги полны крови.

– Попытаю еще, какой твой труд есть, – сказал старик, – переночую ночь.

Сели ужинать. Дали им женки сухую крому, да теплой водицы. Позаправились – краюшка-то не больно сытна, да делать нечего.

– Ну, женки, спать хочу, положите меня на постелю!

А в постель у скомороха в сенях была, на вольном воздухе.

Взяли его женки за руки, за ноги, раскачали да на кровать и шваркнули.

Старик – за столом, видит, что делается, и говорит скоморошьим женам:

– Надо и мне этакий труд понести.

Женки его за руки, за ноги да к Вавиле на постель и кинули. И впиялись в него гвозди лютей сапожных.

И лежал старик, как камень, ночь-то.

До свету приехали за скоморохом, зовут на крестины.

Легко поднялся скоморошик, а старик ни рукой, ни ногой пошевельнуть боится. Позвал Вавило женок.

– Сымите, – говорит, – тружельника с моей постели.

Женки взяли старика под руки и привели в комнату.

– Что, дедушка, пойдем со мной?

– Нету, скоморошик.

– Что так?

– Не могу. Велик твой труд, Вавило! Тебе велел Господь снесть и неси, а я не могу. Чую, не дойти до двора к детям. Прощай, скоморошик.

– Прощай! А коли хочешь, иди со мной.

Старик ушел. Старик видел труд и сам потрудился, теперь не надо ему и лесной его кельи, как-нибудь тихонько проживет он с детьми, ему и жить-то осталось не много.

А скоморошик скакал и плясал: день скакал на именинах, другой – на крестинах, третий – на свадьбе, четвертый – так, людям на развлеченье.

Выдался свободный денек, сидел скоморох у солдатика в гостях в казарме, чесал языком, прибаутки сыпал.

Солдатик вдруг всполошился.

– Вавило, – говорит, – за твоей душой пришли.

– Кто?

– Святы ангелы.

– Каки ангелы?

– Нет, ступай Вавило. Прощай скоморошик!

Делать нечего, простился скоморох с приятелем и пошел домой.

А дома видит уж гроб стоит и женки ревут.

– Ложись, скоморох, – ревут, – в гроб!

Лег. Лежит Вавило в гробу.

Голубь влетел.

– Ты голубь?

– Голубь.

– Какой ты голубь?

– Твой святой ангел. Тебя, скоморошик, Бог наградит!

Тут скоморошик и покончился.