Лихая Сказка для детей Ремизов

Была у одного человека жена да такая, что не дай Бог, напал на такую: все, бывало, ему назло делает. Ну и не может извести ее, а уж вот куда стало, хоть руки на себя накладывай.
Ходил, ходил он день в лесу, и надумал средство одно.
Вечером приходит домой, сел, вьет веревку.
– Куда ты, Семен, веревку вьешь? – говорит жена.
– Эка ты, да я клад нашел.
– Большой клад?
– Большущий.
Наутро отыскал Семен кошелку, уходить хочет.
– Возьми меня, – просит жена.
– Нет уж, куда с тобой.
– Нет, пойду!
– Ну, ступай уж, пойдем.
Положил Семен веревку в кошелку, кошелку за плечо, и пошли. И приходят они до той самой ямы, где клад. Вынул Семен веревку, вяжет круг себя.
– Куда ты, Семен, веревку вяжешь?
– Да за деньгами-то надо спуститься.
– Куда тебе, я сама полезу.
Семен веревку с себя снял, и давай крутить жену, окрутил жену, спустил ее в яму.
А как спустилась она в яму, слышит Семен: драка – такой писк пошел, такой вереск поднялся и веревку трясет, избави Господи! Часика два там она воевала, Семен и потянул веревку. Тянет, потянет, а из ямы-то не жена, а словно бы черт с рогами. Испугался Семен, скорее назад опускать веревку.
– Не спускай, сделай милость, – просит черт, – что́ хочешь тебе сделаю, на век свой не забуду дружбу, избавь ты меня от лихой бабы. Тысячу лет я жил в яме тихо-смирно, не спускай, сделай милость! – черт инда заплакал.
Семен черта и вытащил.
– Иди за мной! – сказал черт с рогами.
Пошел Семен за чертом: и страху-то натерпелся, только виду не показывает, и легко-то ему, что посадил-таки жену в яму, – поори там, кому в лесу нужно!
И приходят они к богатому-пребогатому дому.
– Слушай, – стал черт, – я пойду в дом, заберусь на вышку, буду ночь ломотить – не дам покою, а ты колдуном найдись и проси денег много, иди на вышку, там скажи тихо: Я пришел, ты вон пошел! Понимаешь?
– Понимаю.
Как сказал черт, так все и вышло.
Помешкал Семен у дома, потом постучался, его и пустили. А в доме уж такой шум, хоть образа выноси. Назвался Семен колдуном, полез на вышку.
Я пришел, ты вон пошел! – сказал Семен тихонько.
И усмирилось все, тихо стало, никакого шуму. Отвалили Семену денег кучу, забрал Семен деньги, распростился и пошел себе, посвистывает. А у ворот черт его поджидает.
– Иди за мной! – сказал черт с рогами.
И приходят они к дому богаче того дома.
– Я, – говорит черт, – пойду в дом и все там сделаю – нашумлю, а ты опять колдуном найдись, понимаешь?
– Понимаю.
Как сказал черт, так все и вышло.
Зашумел черт, загремел, да так, того и гляди дом разворотит. Семен – в дом, опять колдуном назвался. Посулили ему много денег. Влез он на вышку.
– Я пришел, ты вон пошел! – сказал Семен тихонько.
И успокоилось в доме. Тут загреб Семен деньги, да уж и не одну, а целых две кучи, распростился и пошел себе, посвистывает. А у ворот черт.
– Иди домой, – сказал черт, – наградили тебя, дурака, и чтоб за мною больше ни-ни! – а сам злой, с рогами, пальцем грозит, хвост стал дыбом волосатый.
Послушался черта Семен, пошел домой. И стал Семен жить себе да поживать: денег куры не клюют, сыт, пьян, нос в табаке. И задумал Семен жениться.
Вот сидит раз Семен, ест соты-меды, пивом прихлебывает, о молодой жене раздумывает, как с молодою женою жить будет. Хвать, стучат. Отворяет Семен дверь, – а время уж к ночи было, – какие-то люди, кланяются.
– Насилу, – говорят, – мы тебя отыскали, Семен Иванович, ну хоть что хочешь бери, а избавь ты нас от беды: третью ночь покою не имеем, черт засел в доме.
Семен и руками и ногами.
– Спаси, – говорят, – на век наш не забудем дружбу, сделай милость! – да в ноги Семену, плачут.
Ну Семен и пошел. И приходит он в дом, где засел черт, и сейчас же на вышку, да только это рот разинул, черт цап его за горло.
– Ты, – говорит, – зачем?
А Семен едва уж дышит, так черт ему горло стиснул.
– Смотри, – говорит Семен черту, – девять баб пришло таких… которая одна тебя из ямы выгнала… а таких девять пришло.
Тут на что хвост у черта крепок, да и тот задрожал, как листик.
Выпустил черт Семена.
– Уйду, – говорит, – живите, как знаете, с глаз долой за тысячу верст уйду, только не допусти ты до меня этих лихих! – пятился черт, пятился к балкам, да под стреху.
И с той поры ни слуху, ни духу, ровно бы сквозь землю провалился.