Воробьиная ночь Сказка для детей Ремизов

Валили валом густые облака, не изникали, – им сметы нет. За облаками возили копы, и туча шла за тучей, как за копой веселая копа, поскрипывали колеса.
Ветром повеяло б, грянул бы гром! – Не веяли ветры, не крапнул дождик.
Ни звериного потопу, ни змеиного пошипу.
В тихих заводях лебеди пели.
И разомкнулось тридевять золотых замков, раскуталось тридевять дубовых дверей – туча за тучу зашла – затрещало, загикало, свистело, гаркало.
Воробушки – ночные полуночники, выпорхнув, кинулись по небу летать.
Ковал кузнец воробьиную свадебку, ковал крепко-накрепко, вечно-навечно, – не рассушить ее солнцем, не размочить дождем, не раскинет ветер, не расскажут люди.
Ковал кузнец Кузьма-Демьян вековой венок.
И стала перед невестою-воробушкой чужая сторона, не изюмом, горем усаженная, не травой, слезами покрытая.
Узлюлекнула воробушка:
– Понеситесь вы, ветры, с высоких гор! Подуйте, ветры, на звонки колоколы! Вы ударьте, звонки колоколы, по сырой земле, расшатайте пески, раздвоите сыру-землю на могиле матери. Вы сшибите, звонки колоколы, гробову доску! Сдуйте тонко-белое полотенце! Разомкните руки матери, раскройте глаза ее, поставьте ее на ноги. Не придет ли она, не прилетит ли к моему дню, к часу великому.
Летали воробушки, прятались-тулились рахманные под небесные ракиты, под мосты калиновые, нагуливались воробушки до-любви.
Раскунежились, пошли они пляс плясать вприсядку, квасили, жарили друг дружку по носам. Один воробей в трубу скаканул, другой воробей в колодец упал, третий воробей нивесть что наделал.
И падали, кто как попало, бесхвостые, бесклювые с неба на землю, – навалили горы воробьевые. И ничего-то не родила гора, родила Воробьева гора один бел-горюч камень.
Заныло сердце, как малое дитятко:
– Родимая моя матушка! Что же ты ко мне не подшатнешься. Призагуньте, призамолкните! Расступитесь, пропустите! Подшатнись-ка ты, посмотри на меня…
Засвирило небо, красно, что жар.
Роскачён жемчуг – васильковая слеза катится на грудь, с груди на траву.
Перекати-поле унесла слезу.
Не разжалила невеста сердце матери: знать, отволила она волю, отнежила негу, открасовала свою девичью красу?
Сердце матери оборотливо, сердце матери обернется, даст великое благословение.
И раскрылась могила, – стала мертвая.
А там разбили сорок сороков, тридцать три бочки, – и хлынуло пиво-мед пьяное-распьяное.
Все поля и луга, леса, перелески, заборы и крыши до корня смочены.
Первые петухи пропели – полночь прошла. И вторые петухи пропели – перед зарей, и третьи петухи пропели – на самой заре.
А они, неугомонные, справляли великий запой, хмельные ворушили, с пьяных глаз вили воробушки не воробьиное – гнездо ремезовое.
Догорела четверговая страстная свеча, закурились избы, волоком от трубы до трубы стлались книзу сизые дымы.
Поросятки-викуны рылись под грушей в сладких па далках, а их была целая груда – непочатый край.