Верная Сказка для детей Ремизов

1
У богатого купца был один сын, малый гораздый. Вот отец и мать говорят ему:
– Васенька, надо женить тебя – время подошло.
– Жените.
– А люба ли тебе невеста, дочка купца Печникова?
– Что ж, люба! Поедемте.
И отправились все трое к богатому купцу Печникову. Высватали его дочку. Сели родители уговариваться, а Василий в невестину комнату.
– Теперь ты, все равно, моя! – и ну любезничать. Она было отговариваться:
– Не долго, ведь, обвенчаемся.
– Ну, все равно, и теперь, что моя.
Она и согласилась.
А он от нее прочь.
– Обожди маленько. Я сейчас схожу к отцу, поговорю маленько и вернусь.
И вышел к отцу, к матери, да тихонько подговорил их, чтобы домой ехать. И уж к невесте не вернулся.
Приехали домой.
– Не надо мне, тятенька, этой невесты: дому она не хозяйка и мужу не жена.
На другой день старики опять к сыну:
– Васенька, поедем к купцу Костерину свататься.
– Что ж, поедемте. Мне его дочка нравится.
И отправились все трое к богатому купцу Костерину.
Высватали невесту. И опять случилось то самое, что и у купца Печникова.
Ни с чем вернулись домой.
– Не надо мне, тятенька, и этой невесты: дому она не хозяйка и мужу не жена.
– Обесчестил ты нас, Василий. Стыдно нам будет и встречаться. Теперь, как сам знаешь, так и делай. Хоть холостым живи, хоть женись. Мы с тобой не поедем больше!
– Ну, так я сам пойду и выберу себе невесту.
Идет Василий по городу. Весь город обошел, нет ему по душе невесты. Дошел до неражинкой избушки. И видит, идет с ведром по воду, и такая красавица, что лучше и желать не надо.
Эта девица бедной вдовы была, Луша.
Он за ней следом. Она в неражинкую избушку, и он за ней.
Мать была дома.
– Бабушка, я пришел вашу дочку сватать.
– Что ты, Василий? Где же нашей дочке за вами быть! У нас нет ничего, а вы такой богатый.
– Ну, бабушка, что толковать. Полюбилась мне ваша дочка.
Помолились Богу и по рукам.
Вот старуха из избы вышла куда-то, а он опять и к Луше, как к тем своим невестам.
– Ты, – говорит, – все равно, что моя теперь! И все, что тем.
А она и слышать не хочет.
– Как хотите, возьмете или не возьмете, а пока не повенчаемся, того не будет.
И как он ни уговаривал, никак не мог уговорить.
Вернулся Василий домой.
– Вот, тятенька, я сегодня высватал себе невесту. Нашел! Будет она и дому хозяйка и мужу верная жена.
Благословили отец и мать. И поженились Василий и Луша.
2
Живет Василий со своей Лушей в любви и согласии.
Живут и лелеют. И никогда один без другого никуда не пойдет. И никогда бы не расстались друг с другом. А пришлось.
Поехал Василий в иные земли с товаром на кораблях. Распростился с женой и поехал. И так хорошо торговал, расторговал все товары.
А давал король пир и созвал на пир купцов и своих и приезжих. Пили, гуляли. Разгулялись и ну хвастать: кто богатством, кто мастерством. Только Василий сидит, помалкивает.
– А ты что, купец, ничем не хвастаешь?
– Да чем же мне хвастать? А похвастаюсь я моей верной женой. У меня жена Луша, ничем не возьмешь!
Этакий ловкенький тут и вызвался:
– Неправда! Я докажу.
Гости слышали и слова его утвердили и подписали.
– Если ты прав, – сказал король Василию, – верна твоя жена, большая награда тебе будет, а если не выйдет по-твоему, голову долой!
А тот ловкенький прямо с пира да на корабль.
Приезжает он в город и прямо в Васильев дом. И давай склонять Лушу. И деньги ей сулит большие и проходу ей не дает, места никакого. И ничем от него не отвяжешься.
И говорит ему Луша:
– Уж я спрошу, и как скажут люди, так и сделаю.
И рассказала свекору.
– Что, батюшка, посоветуешь?
– Что же! Не заметка у мужа положена. Что же, можно.
– Нет, вы не ладно судите! – и пошла к свекрови.
Рассказала свекрови.
– Ежели склоняет, – сказала свекровь, – так не заметка у мужа кладена. Можно.
Пошла к попу. Все ему рассказала.
– Не нарушай закона, – сказал ей батюшка, – деньги, что он сулит, это все прах, а твою верность, ее ничем не выведешь и не купишь.
Вернулась домой, а тот уж ждет.
– Ну, что сказали?
Она ему свое, а он свое.
Ночь подходит, скрыться некуда. Так и пристает. И нечем от него отговориться. Терпела, терпела, невмоготу стало.
– Дожидайте ночи, я приду! – и велела ему идти в свою спальню.
Он – в спальню, а она – на кухню к Ульяше. Любила ее Ульяша, как сестру родную, служила ей верно.
Со слезами стала Луша уговаривать Ульяшу:
– Оденься в мое платье, сходи к нему!
Не хотела Ульяша идти на такое: тихая была, как монашка, глаз не подымет. А согласилась: очень любила Лушу.
И нарядила ее Луша в свое платье: все сняла с себя и на нее надела, дала свой именной перстень.
И пошла Ульяша вместо Луши.
А тот к ней, и слова не сказал, нащупал только кольцо и давай снимать. А кольцо было туго. Бился он, бился, взял с пальцем и отрезал, да в карман себе. И еще схватил платок именной, на столике лежал. И больше ничего. Скорей в отправку. И след простыл.
Вернулась Ульяша на кухню, – только палец отрезан.
– Что же это значит? – ничего не могла понять Луша, – так долго приставал и только отрезал палец!
Наутро рассказала она свекору.
– Это не иначе, – сказал старик, – как сын наш в погибели. Не надо медлить, а ехать нам к нему. Должно, поспорено там чего-нибудь.
И в тот же день собрались и поехали: свекор-старик, Луша да Ульяша беспалая.
А тот ловкенький, как приехал домой, так прямо к королю.
Собрал король купцов, пригласил Василия.
– Ну, говорил ты, что никому твоей жены не склонить, а я вот докажу! – и показывает перстень именной и платок.
Все поверили.
Василий поверил.
И приписали его к смерти: завтра на плаху.
А к ночи прибыл в ту землю – в тот самый королевский город, где торговал Василий, старик-отец и с ним Луша и Ульяша, и остановились они на ночлег у одного-то тамошнего человека.
– Что у вас, дяденька, в городе деется? – спросил старик.
– А завтрашний день русский купец приписан к смерти. Надо идти смотреть. Похвалился своей женой, что никому не склонить ее, а один ловкач вызвался и доказал: принес королю именной перстень и платок. Завтра и будут вешать купца.
– А нам, дяденька, можно сходить посмотреть?
– Как же не можно, коли по городу отданы объявки: все должны идти смотреть.

* * *
Ночь там не долго спалось. Рано утром пошли они в собрание. Оставил старик Лушу с Ульяшей в прихожей, а сам вошел в комнаты, и видит, сидит сын весь-то чернехонький, черен от горя – сейчас смерть ему.
– Что у вас за собрание? – спросил старик.
– Да вот, – говорят, – купца надо вешать. Похвастался своей женой, что никто не склонит ее, а один и склонил.
– Где тот человек? Покажите-ка мне его сюда!
Трещов! – кричат, – Трещов, выходи!
– Пожалуйста, – просит старик, – приведите и тех из прихожей.
Привели Лушу и Ульяшу. Явился Трещов.
И рассказал старик все, как было: как нарядила Луша в свое платье Ульяшу и как Трещов палец у Ульяши отрезал.
Ульяша показала руку – пальца нет, отрезан. Вывернули карман у Трещова, где было кольцо положено, – карман в крови
И повеселел Василий.
И все повеселели.
И освободили его, прощенья просят.
А Трещова – на виселицу. Уж петлю накинули.
– Стойте! – остановил Василий: простил Трещова, – довольно и того человеку, что на шею ему петлю накинули!
И отпустили Трещова.
Василий получил от короля большую награду и сей час же в дорогу.
И дорогой, пока доехали до дому, много он спасибов сказал жене. А дома наградил Ульяшу и навсегда ее оставил при доме жить. И стали они жить да поживать.