Фрикк Коротыш и скрипка - Сказка о дружбе

Жил на свете старик, и был у него единственный сын по имени Фрикк, хилый да хворый, ни к какой работе не годный. Росточком он был невелик, вот и прозвали его Фрикк Коротыш. Дома не больно-то еды было, и пошёл старик искать, куда бы сына пристроить — пастухом или на посылки. Никто его взять на службу не захотел, кроме старосты. Прежнего посыльного он выгнал, а больше к такому скряге никто не хотел наниматься.

«Все лучше, чем ничего, — подумал старик, — хоть с голоду не помрёт». У старосты должен был Фрикк Коротыш работать за харчи, о плате да о платье даже речи не заводили.

Прослужил парнишка три года, стал домой собираться, и тут ему староста жалованье заплатил.

Причиталось Фрикку по шиллингу за год, как сказал староста. Куда уж меньше! И так три шиллинга вышло.

Фрикк Коротыш и рад. Таких больших денег он прежде и в глаза не видывал. А всё ж не удержался, спросил, не причитается ли ему чего ещё.

— Ты и так получил больше, чем договаривались, — возмутился староста.

— А одёжи какой не дадите? — снова спросил Фрикк. — Ведь та, в которой я сюда пришёл, совсем износилась, а другой у меня и нет. Вон, поглядите, одни лохмотья болтаются.

— Я уговор выполнил, да ещё три шиллинга прибавил, а больше у меня для тебя ничего нет, — буркнул староста.

Однако отправил Фрикка на кухню, где положили ему в котомку немного еды в дорогу. Так и пошёл он в город, одежды себе купить. Шёл он, весёлый и довольный, да проверял то и дело, всё ли богатство на месте.

Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли шёл, а пришёл в тесную долину — куда ни взглянешь, горы вокруг, да такие высокие, что и не перебраться. Стал он думать да гадать, что там, за горами, и как бы туда попасть.

Никак не миновать подъёма, и полез Фрикк Коротыш в гору. Силёнок-то у него мало — нет-нет отдохнуть присядет, а пока отдыхает, всё свои деньги считает. Поднялся на самую вершину, ан это не вершина, а только уступ, а за ним равнина, вся мхом поросла. Присел на камень, достал шиллинги и стал пересчитывать. И не успел он до трёх досчитать, как откуда ни возьмись нищий, да такой рослый и мосластый, что хоть в голос кричи от страха. Ну, Фрикк Коротыш и закричал, как нищего целиком оглядел.

— Не бойся, — сказал бродяга, — ничего я тебе не сделаю. Подай нищему шиллинг Христа ради!

— Провалиться мне на этом месте, — отвечал парнишка, — у меня всего-то три шиллинга, и на них надобно мне одежонки себе купить в городе.

— Ты счастливей меня, у меня нет ни одного, а платье моё ещё хуже поизносилось, чем твоё.

— Твоя правда, — сказал парнишка и дал ему шиллинг.

Долго ли коротко, снова сел Фрикк Коротыш передохнуть. Поднял глаза и видит — опять перед ним нищий, ещё выше и уродливее первого, — как разглядел его паренёк хорошенько, так и завопил не своим голосом.

— Не бойся меня, я тебе ничего не сделаю, я прошу всего один шиллинг во имя Господне, — сказал бедняк.

— Не сойти мне с этого места, у меня есть всего два шиллинга, и иду я в город, чтобы купить себе платья. Кабы я раньше тебя встретил…

— Ты счастливей меня: во мне росту больше, одежды меньше, а денег и вовсе нет.

— Ну, коли так, держи, — сказал парнишка и дал ему шиллинг.

Шёл он шёл, пока снова не устал, а уставши, присел дух перевести. И не успел он вздохнуть, как откуда ни возьмись перед ним нищий. И был он такой огромный, страшный и рослый, что, пока голову не запрокинешь, всего целиком не разглядишь. Паренёк чуть шею себе не сломал, пока его оглядывал, а как разглядел всего уродину и его рваный наряд, заревел от страха.

— Не бойся меня, малыш, — заговорила громадина, — я тебе ничего не сделаю, я всего лишь нищий, прошу подаяния во имя Господне.

— Это я и сам вижу, — ответил парнишка, — но у меня всего один шиллинг, в городе я смогу купить на него одежды. Кабы ты мне раньше встретился…

— Ну, а у меня ни одного шиллинга, вместо одежды лохмотья, а сам я вон какой огромный, так что ты счастливее меня.

— Тогда вот тебе шиллинг, — сказал Фрикк Коротыш. А как же иначе, раз такая его нужда. Получив шиллинг, бедняк опять заговорил: «У тебя очень доброе сердце, раз ты отдал всё, что имел, поэтому за каждый шиллинг я выполню одно твоё желание». Ведь встречался пареньку трижды один и тот же нищий, просто каждый раз он менял обличье, чтобы Коротыш его не узнал.

— Частенько мне хочется скрипку послушать да посмотреть на народ, как он пляшет и веселится, поэтому попрошу-ка я, если можно, такую скрипку, чтобы всё живое под её музыку в пляс пускалось, — сказал паренёк.

— Будет тебе скрипка, хоть и непутёвое это желание, — отвечал нищий. — Со следующим шиллингом не ошибись.

— Всегда мне страсть как хотелось охотиться и метко стрелять, поэтому попрошу-ка я, если можно, такое ружьё, чтобы било без промаха, куда ни прицелюсь.

— Будет тебе ружьё, хоть и это желание непутёвое, — вздохнул нищий. — Хоть с последним шиллингом не прогадай!

— Хотелось мне сызмальства водить дружбу с хорошими и добрыми людьми, — сказал Коротыш, — потому, если можно просить всё что хочешь, я бы попросил сделать так, чтобы никто не мог мне отказать, о чём бы я ни попросил.

— Вот это неглупое желание, — сказал бедняк, шагнул за гору и исчез, а мальчик лёг и заснул.

На следующий день спускается Фрикк Коротыш с гор со скрипкой и с ружьём.

Первым делом зашёл он к местному лавочнику и попросил одежды. Затем на одном хуторе попросил он коня, на другом — сани, у добрых людей — шубу, и ни в чём не было ему отказа; даже самый прижимистый хозяин отдавал ему всё, что он ни попросит. Под конец проехался Фрикк Коротыш по всей деревне, эдакий барин-щёголь, и конь, и сани при нём.

Тут и встретился ему на дороге староста, у которого он служил.

Остановил Фрикк коня и поздоровался:

— День добрый, хозяин!

— День добрый! — отвечал староста. — Разве я тебе хозяин?

— Неужто забыл, как я у тебя целых три года служил за три шиллинга?

— Ну и ну, как скоро сумел ты разбогатеть, — подивился староста, — Как же ты в большие господа-то пролез?

— Такова, видно, моя доля.

— Да ты забавник, как я погляжу, вот и скрипка при тебе.

— Всегда мне охота было народ веселить, чтоб люди

в пляс пускались, — сказал парнишка, — а еще есть у меня ружьё — настоящее сокровище! Во что ни прицелюсь, во всё попадаю, нет для этого ружья далёкой мишени. Видишь там, на ёлке, сороку? Спорим, я её собью прямо нам под ноги?

Староста готов был поставить и коня, и дом, и сто далеров на то, что Фрикку Коротышу такое не под силу. А пока вот — ставит все деньги, какие у него при себе случились — мол, остальное принесёт, когда проспорит. Не сомневался староста, что ни одно ружьё в мире так далеко не стреляет. Грохнул выстрел, и грянулась сорока в кусты шиповника, в самую гущу. Полез староста сороку доставать, вытащил и подаёт Коротышу. А тот — за скрипочку, и пошёл староста кренделя выписывать по кустам, колючки в него так и впивались. Парнишка всё играл, а староста плясал. Как он ни плакал и ни умолял, играл Фрикк Коротыш до тех пор, пока староста всю одежду в клочья не разодрал — и нитки целой не осталось.

«Ну вот, теперь ты такой же оборванец, каким был я, когда уходил с твоей службы, — сказал Фрикк Коротыш, — иди с Богом». Но прежде должен был староста отдать ему всё, что проспорил из-за сороки.

Придя в город, обосновался Фрикк Коротыш на постоялом дворе. Играл себе на скрипке, людям на радость, и горя не знал: ведь никто ни в чем не мог ему отказать.

Здесь бы и сказке конец, да пришла за ним стража. Хотели было его схватить и отвести в городской совет, потому как нажаловался на него староста. Дескать, напал на него Коротыш, ограбил и так избил, что чуть душа не отлетела; надо его за это повесить. Но на любой совет был у Коротыша ответ, его скрипочка. Заиграл он на ней, и заплясала стража: плясали-плясали, пока совсем не уморились и на пол не повалились. Отправили за ним солдат и караульных, да только так же дело обернулось: достал Фрикк Коротыш скрипку, и солдаты в пляс пустились и не могли остановиться, пока скрипка не умолкла. А сил у них не осталось и того раньше.

Наконец скрутили Фрикка Коротыша обманом: ночью, пока он спал. Как его схватили, тотчас осудили и решили тут же повесить. Повели к виселице. Поглазеть на это чудо много народу собралось, пришёл и староста. Места себе от радости не находит, что к нему деньги вернутся, да и за обиду заплатит теперь Фрикк сполна. Нетерпелось ему увидеть, как Коротыша вздёрнут.

Только скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Не силён был Фрикк Коротыш ходить, а теперь и вовсе едва тащился. Волок он за собой скрипку и ружьё, которые ему из жалости оставили. Доплёлся он до виселицы, полез по лестнице, на каждой ступеньке дух переводит. Уселся на самой верхней и спрашивает: не откажут ли ему в последнем желании — страсть ему охота в последний разок на скрипке сыграть. Стыд и позор — отказать в этом человеку, решили все. Никто же не мог сказать ему «нет». Только староста взмолился, чтобы бога ради не давали Коротышу до струн дотрагиваться, иначе всё пропало. А если им так неймется, то пусть хоть его, старосту, к берёзе привяжут. Фрикк Коротыш мешкать не стал — на скрипке заиграл. И все и вся, кто тут ни случился, пошли выкидывать коленца, кто на двух, кто — на четырёх: и поп, и дьяк, и умный, и дурак. Писаря, лекари, староста и судья, собака и свинья. Они плясали, смеялись и друг на друга пальцами показывали: кто плясал до упада, а кто — до обморока. Никто на своих ногах домой не ушёл. Но хуже всего пришлось старосте, ведь его к берёзе привязали: пока его ноги плясали, он всю спину себе ободрал.

После этого уже не нашлось дураков связываться с Фрикком Коротышом, и он мог идти со своим ружьём и со скрипкой куда пожелает. Так что прожил он весь свой век счастливо, ведь никто ни в чём не мог ему отказать.

Норвежская сказка