"Джунгли" - птичий рай Рассказ Чарушина для детей

Как я утром проснулся, так и вспомнил, что сегодня мой день рожденья и мне что-то подарят. Вскочил с кровати и вижу - на столе у кровати две птицы в клетке, ростом с воробья, зеленые, забавные, головы круглые, клювы загнуты. Сидят рядом, как два зеленых листа на ветке.

На одном листе только только половина будто подсохла - у самца голова и шея серые. Прижались друг к другу, сидят и стрекочут.

Ух! Я обрадовался! Это, наверно, дядя подарил. Он сам птичник, всяких птиц разводит.

А под клеткой - книжка громадная: "Атлас птиц в картинках. Петербург. Сойкин. Москва".

Посмотрел я,все птицы в ней есть. Нет ли моих, думаю.

Нашел! На двух страницах американские попугаи - синие, красные, желтые. А вот и мои, зеленые, на ветке сидят, называются попугаи-неразлучники с реки Амазонки.

А на Амазонке леса называются - джунгли. Джунглевые, значит, это птицы. Вот здорово! Ведь я и сам индеец - Черный Могикан - Разведчик. У меня и приятели - Витька и Олежка - тоже индейцы. Витька, переплетчиков сын, - Полосатый Бизон, а Олежка - Страшный Глаз. По всей улице мы бледнолицых огородников грабили, морковь и репу крали. У самих было, да там вкуснее.

Витька - славный парень. А Олежка-Олег - невера. Ему правду говоришь, а он: "Врешь ты все!" Ничему не верит. Я даже и дрался с ним из-за этого.

Был у нас индейский лагерь в саду - на двух деревьях из шестов устроена хижина с полом и крышей.

Когда я в лагерь лазил, всегда штаны у меня рвались. Мама даже у знакомых спрашивала, не знают ли они какой-нибудь крепкой материи мне на штаны. Нашли такую, называлась чертова кожа. Правда, очень крепкая!

Выхожу я в столовую чай пить - может, еще что хорошее подарят. А мне папа дает книгу - Некрасова "Сочинения", мама - штаны, бабушка - чулки. Плохо!

Показал я отцу своих американских попугаев.

Отец спрашивает:

- Эти тоже поют?

- Тоже поют!

Он и говорит:

- Ну так вот. Ты всех этих крикунов немедленно выпустишь на волю. Я из-за них второй месяц по утрам не сплю!

А птиц у меня было, правда, много. Штук двадцать. Все в моей комнате жили, в клетках. Щеглы, чижи, чечетки, щур, клесты, синицы, пищуха. Все наши русские. Которых я сам поймал в клетку-западню, которых подарили, которых купил. Стрекотали они здорово. На весь дом! Из-за этого я их и держал. А отец рядом спал. С двух часов ночи они его будили.

Вот тебе и день рожденья! Ничего не подарили, а только все отняли. И так мне обидно стало...

- Пей чай, - говорят мне.

- Почайпил, - говорю, - спасибо!

И ушел в сад.

Пришел к малине, а малины не ем. Вот тебе и день рожденья!

Думаю, как бы это все устроить. Хожу по саду. В лагерь слазил на дерево, вниз спустился, во всех углах перебывал. Места не нахожу.

В теплицу зашел. В саду старая-престарая теплица стояла - амбар. Прежде там рассаду выводили, а теперь всякий хлам сбрасывают - сор, стулья ломаные, тряпье, сучье. Вместо крыши у теплицы парниковые рамы со стеклами.

Залез я туда и сижу.

Жарища, духота. Солнце через рамы жарит. Как в джунглях! Вот деревьев только нет да птиц.

А что, кабы сюда моих джунглевых попугаев? Ведь им жарища в самый раз. Тут они наверняка птенцов выведут. Думал я, думал и пидумал. Обрадовался. Никуда птиц не выпущу! Замечательную штуку сделаю. Джунгли! Птичий рай! В этой самой теплице!

Закричал я даже от радости.

И устроил я джунгли - птичий рай. В земляной пол натыкал кустов - чащу сделал, песку насыпал - птицам купаться. У железного листа загнул края - получился противень такой, - налил туда воды. Развесил скворечники по углам и гнезда сам свил из соломы.

На клестов, снегирей и щура выменял у Витьки двух канареек - тоже тропические птицы.

В одном углу у меня густые джунгли были - даже стены не видно. И в этих джунглях, в самой гуще, повесил я на веревке блюдо с водой. Назвал его "горное озеро".

Будто в джунглях гора и озеро там.

Как птица выкупается, пусть сразу и на ветку вскочит, а не поднимается летом с земли. Мокрая-то птица плохо летит.

В другом углу у меня шкаф стоял. Старый, ломаный. Нарезал я лопатой дерна, гвозди достал и дерном со всех сторон шкаф обил. А в дерн я ветки воткнул, чтобы птицам было на что садиться.

Устроил все и стал птиц носить. Принесу клетку и открою. Сначала канареек выпустил... Вжить! - вылетели. Летом летали, на елку садились, да не сели, - видно, колется хвоя. Лапки-то у них нежные, тропические, хвоя не подходит.

Потом выпустил я чижей. Они сразу залезли в противень и стали купаться. Вымокли совсем, летать не могут - по низу прыгают.

Чечеток выпустил, пищуху, зяблика - всех! Потом пошел за попугайчиками. Несу их, а они, как заведенные, трещат. Открыл я клетку - ну, летите! Не полетели попугайчики, а поползли по веткам, по стволам и в самую гущу, в самую густоту залезли. И не видно их, и не слышно.

Сначала все птицы боялись, молчали, а потом такой писк в теплице подняли! И пошло - пенье, драка, купанье. В песке купаются, в воде. Мокриц в стенах ловят. Принес я им в мешке целый муравейник. Ешьте! Только зря принес муравьев, не стали есть.

Сижу я, слушаю, смотрю - и правда, будто джунгли. И так хорошо становится, и по-индейски хочется что-нибудь сказать.

Назавтра показал я приятелям рай.

Витьке не очень понравился.

- Жарко! - говорит.

А ОЛежка, Олег - Страшный Глаз, стал целые дни со мной в джунглях просиживать. Не верил только, что это джунгли.

- Непохоже! - говорит. - В джунглях, - говорит, - лианы и москиты.

А где москитов для него найдешь?

Попугаи - неразлучники стали вить гнездо. Свили в трубке обиев. Старые обои были свалены на шкафу.

Стали попугайчики мельчить бумагу, грызть, рвать. Огрызки засовывали поглубже в сверток, а то и соломину с пола утащат или трапку.

И стрекочут все, и стрекочут.

И вот попугаиха снесла яйцо.

Нахохлилась. Полезла одна в сверток. Самец за ней сунулся - не пустила, отогнала.

Сидела в свертке около получаса, потом вылезла вся взъерошенная и сразу давай пить и купаться.

А мы с Олегом потихоньку, потихоньку - к шкафу, к свертку. Заглядываем Ничего не видать!

Закрыто яйцо всякими огрызками.

Олежка опять не верит, говорит:

- А яйца-то никакого нет, зря сидела попугаиха!

А я говорю:

- Как же нет? Снесла яйцо!

- А покажи, - говорит.

А как его покажешь - разобьешь! И не показал.

Через день другое яйцо попугаиха снесла и начала высиживать.

- Вот, - говорю, Олежка, у нас еще пара попугайчиков будет. Скорей бы!

Сидит попугаиха в свертке, молчит.

Попугай похаживает у обоев, косолапый такой, - зеленый воробей. Поговаривает, покрякивает, посвистывает.

Та вылезет, поцелуется с ним и назад спрячется.

И поспорили мы с Олежкой - какого цвета яйца.

Я говорю - голубые должны быть, как у зяблика, у канарейки.

А он - зеленые, как у вороны.

Неделя уже прошла, как ела высиживать попугаиха.

Прихожу я утром в рай и вижу: стоит Олежка-Олег, сверток с гнездом приставил к глазу. Поднимает к потолку - на свет посмотреть, поднимает...

А яйца выкатились и об нос разбились - о переносицу. Мы и треска не слышали, гляжу - а все лицо у Олежки в попугайном желтке.

Я драться полез, повалил его, вон выгнал.

А сам заревел.

Эх, дурак Олежка-Олег, Страшный Глаз! Не мог подождать...

Белого цвета были яйца.