Удивительные сюжеты Шекспира Несбит Эдит Отелло
[28]
Четыре сотни лет назад в Венеции жил человек по имени Яго. Он служил знаменосцем у генерала Отелло. Яго был очень зол на Отелло за то, что тот, несмотря на просьбы важных вельмож, не сделал его лейтенантом и своим первым помощником. Отелло предпочёл взять на эту должность Микеле Кассио, чьё красноречие в своё время помогло ему завоевать любовь прекрасной Дездемоны. У Яго был приятель Родриго, который щедро ссужал его деньгами. Этот Родриго влюбился в Дездемону и говорил, что не будет счастлив, пока она не станет его женой.
Отелло был мавр, такой чернокожий, что враги называли его дьяволом. Жизнь его состояла из трудностей и опасных приключений. Однажды его захватили в плен, продали в рабство, а потом выкупили; он странствовал в дальних краях и видел много диковинного — даже людей с головами, растущими ниже плеч… Этот человек, храбрый как лев, имел всего один недостаток — один, но очень большой. Отелло был ревнивец. Любовь его не назовёшь бескорыстной, ибо любил он в первую очередь себя. Любить женщину для него означало владеть ею безраздельно, точно вещью, которая не способна мыслить и чувствовать. История Отелло — это история ревности.
Однажды ночью Яго известил своего приятеля Родриго, что Отелло тайком похитил Дездемону у её отца — сенатора Брабанцио. Яго уговорил Родриго разбудить Брабанцио, и когда сонный сенатор вышел на балкон, Яго в очень грубых выражениях сообщил ему о тайном бегстве Дездемоны. При этом он, не стесняясь, обозвал своего генерала Отелло вором и берберийским жеребцом!
Взбешённый Брабанцио перед лицом дожа Венеции обвинил Отелло в том, что тот околдовал и приворожил его дочь. Отелло же на это ответил, что единственным «приворотным зельем», которым он угощал девушку, был его собственный голос: Отелло рассказывал Дездемоне о своих приключениях и о том, как часто он бывал на волосок от гибели. Дож велел вызвать Дездемону в зал совета, и та объяснила, почему она полюбила Отелло, несмотря на его черноту: — Лицом Отелло был мне дух Отелло.
Итак, выяснилось, что Дездемона вышла замуж за Отелло по доброй воле и рада быть его женой. Так что все обвинения против Отелло были сняты, тем более что дож собирался немедленно послать его на Кипр — защищать остров от турок. Отелло с готовностью согласился, а Дездемона взмолилась, чтобы ей позволили сопровождать мужа, — и получила разрешение.
Прибыв на Кипр, Отелло испытал огромную радость: его встретила Дездемона! Отправившись вслед за мужем, она приплыла на остров раньше — с Яго, его женой и Родриго.
— Мой нежный друг, — воскликнул Отелло, — я так счастлив!
Вскоре стало известно, что буря потопила турецкий флот, и на радостях Отелло объявил на Кипре праздник: все были вольны пировать, плясать и веселиться с пяти часов вечера и до тех пор, пока часы пробьют одиннадцать.
Отелло, главный военачальник и наместник на Кипре, жил в замке. В праздничную ночь начальником стражи замка был Кассио. Злой Яго решил напоить лейтенанта допьяна. Это оказалось не так-то просто: Кассио знал, что быстро пьянеет, и потому отказывался пить. Но слуги принесли вино прямо в зал, где Кассио нёс стражу, Яго запел заздравную песню, и Кассио пришлось один за другим поднимать бокалы за здоровье военачальника…
Когда хмель ударил Кассио в голову и тот сделался буйным и задиристым, Яго принялся подстрекать Родриго, чтобы тот сказал Кассио какую-нибудь пакость. Родриго так и сделал — и Кассио изо всех сил ударил его. Родриго бросился наутёк, Кассио за ним. Всё это увидел Монтано, бывший наместник, и вежливо попытался вмешаться. Но Кассио так грубо ему ответил, что Монтано воскликнул:
— Да вы пьяны!
Услышав это, Кассио бросился на Монтано и ранил его. Тогда Яго шепнул Родриго:
— Беги и кричи, что в городе бунт!
Родриго и тут послушался Яго. Поднялся переполох, и звон набата разбудил Отелло. Тот, узнав, что произошло, сказал:
— Хоть я тебя и люблю, Кассио, но офицерского звания лишаю.
Когда Кассио и Яго остались наедине, Кассио, сгорая со стыда, стал горько сокрушаться о потере своего доброго имени.
Яго на это с ухмылкой возразил, что доброе имя — пустая выдумка.
— Боже мой! — восклицал Кассио, не слушая его. — И нужно же людям впускать в себя через рот врага, который крадёт у них разум!
И тут хитрый Яго посоветовал Кассио вот что: умолять Дездемону, чтобы та вступилась за него и уговорила Отелло его простить. Кассио воспрянул духом, поблагодарил Яго за добрый совет и на следующее же утро в саду замка изложил Дездемоне свою просьбу.
Дездемона была сама доброта. Она сказала:
— Приободрись, Кассио; я скорей умру, чем брошу хлопотать о тебе.
В этот миг Кассио заметил, что к ним приближаются Отелло и Яго, и поспешил прочь.
— Не нравится мне это, — со значением сказал Яго.
— Что? — переспросил Отелло, которому в голосе Яго послышалось что-то неприятное.
Но Яго притворился, будто он вовсе ничего не говорил:
— Нет, ничего. А впрочем… Нет, не знаю.
— Не Кассио ли это беседовал тут с моей женой? — спросил Отелло.
Яго, который точно знал, что это был именно Кассио, и знал, зачем тот приходил к Дездемоне, сказал:
— Не может быть, чтобы Кассио крался от вас прочь, как будто в чём-то виноват.
Дездемона рассказала Отелло, что Кассио, завидев его, убежал, потому что ему стыдно. Она напомнила мужу о том, как раньше, когда они ещё не были женаты и у них случались размолвки, верный друг Кассио всегда заступался за Отелло и становился на его сторону. Растроганный Отелло смягчился:
— Всё будет как ты просишь.
На это Дездемона ответила: то, о чём она просит, на пользу самому Отелло — как если бы она просила его потеплее одеться и вкусно поесть. И с этими словами она ушла из сада.
А Яго спросил Отелло: правда ли, что Кассио был знаком с Дездемоной, когда её сердце было ещё свободно?
— Да, — ответил Отелло.
— Вот оно как… — пробормотал Яго, словно наконец прояснилась какая-то тайна, не дававшая ему покоя.
— А что тут такого? — насторожился Отелло. — Разве он не честный человек?
— Честный человек… — эхом повторил Яго, и в голосе его прозвучало сомнение, словно он боялся ответить «нет».
— Что ты хочешь сказать? — не отступал Отелло.
И Яго на это ответил нечто прямо противоположное тому, что он раньше говорил Кассио! Помните, как он убеждал Кассио, что доброе имя — это пустая выдумка? А теперь он сказал Отелло вот что:
— Кто украл у меня кошелёк — украл пустяк, но кто украл моё доброе имя — тот разорил меня!
При этих словах Отелло едва не подпрыгнул. Яго понял, что добился своего: распалил в генерале ревность. Поэтому он осмелился предостеречь Отелло:
— Берегитесь ревности, синьор.
Т о — чудище с зелёными глазами,
Глумящееся над своей добычей.
Затем Яго подлил ещё масла в огонь, напомнив Отелло, что Дездемона бежала с ним втайне от отца. Намёк был прозрачен: «Если она обманула родного отца, почему бы ей не обмануть и мужа?»
Когда Яго ушёл, явилась Дездемона с известием, что обед готов. Она сразу заметила, что мужу не по себе. Отелло объяснил это тем, что у него болит голова. Тогда Дездемона предложила ему перевязать голову платком, который он ей когда-то подарил. Это был не простой платок. Пророчица, прожившая на свете двести лет, соткала его из шёлка священных червей, окрасила зельем из сердец умерших дев и расшила алой земляникой. Но милая, добрая Дездемона не знала всего этого. Она не знала, что на платке лежит заклятие и что потерявшую его ждёт страшная беда. Для неё это был просто мягкий, прохладный лоскут, который поможет унять головную боль.
— Дай я обвяжу тебе голову, — потянулась она к мужу, — и уже через час тебе полегчает.
Но Отелло проворчал, что платок слишком мал. Он оттолкнул руку Дездемоны, и та сама не заметила, как уронила платок.
Дездемона и Отелло отправились в замок обедать. А платок подобрала Эмилия, служанка Дездемоны. Ведь это был тот самый платок, который Яго, её муж, столько раз уговаривал её украсть!
Эмилия как раз любовалась платком, когда появился Яго. Он поспешно отобрал у жены платок и велел ей уйти.
Вскоре в сад вышел Отелло. Казалось, он готов был с жадностью ухватиться за любую, самую чудовищную ложь, какую только мог измыслить Яго. А Яго только того и ждал. Он поспешил сказать, что якобы видел, как Кассио утирал рот платком, расшитым земляникой, — уж не тот ли это платок, который Отелло подарил своей супруге?
Несчастный мавр обезумел от ревности и ярости; Яго же, рухнув на колени, призвал небеса в свидетели, что отдаёт всю силу своих рук, сердца и ума на службу Отелло.
— Я ценю твою преданность, — сказал Отелло. — В ближайшие три дня ты должен доложить мне, что Кассио мёртв.
Как вы думаете, что сделал Яго? Он подбросил платок Дездемоны в покои Кассио! Кассио удивился, увидев незнакомую вещь, но ему так понравился земляничный узор, что он вручил платок своей возлюбленной, Бьянке, и попросил вышить ему такой же.
Дальше хитрый Яго подговорил Отелло (который был очень зол на Дездемону и бранил её из-за потерянного платка) укрыться в сторонке и тайком подслушать его беседу с Кассио. Он замыслил поговорить с Кассио о Бьянке — но так, чтобы Отелло решил, будто они говорят о Дездемоне.
— Как поживаете, лейтенант? — спросил Яго, увидев Кассио.
— Всё хуже и хуже, — угрюмо ответил Кассио, — и как раз потому, что я больше не лейтенант.
— Почаще просите Дездемону, и ваше звание к вам вернётся, — сказал Яго и шёпотом, чтобы не услышал Отелло, добавил: — Вот если бы вопрос решала Бьянка — как быстро бы всё уладилось!
— Бедняжка! — улыбнулся Кассио. — Похоже, она и вправду меня любит.
И он, не в силах сдержать самодовольства, стал бесстыдно похваляться любовью Бьянки. А Отелло в своём укрытии задыхался от гнева — он-то был уверен, что Кассио ведёт речь о Дездемоне!
«Ну погоди, Кассио! — думал он. — Я уже вижу твой нос, но ещё не вижу пса, которому его швырну!»
Тут откуда ни возьмись появилась разъярённая Бьянка. Ей почему-то взбрело в голову, что Кассио, который, как она считала, всецело принадлежит ей, попросил её снять узор с платка, подаренного ему новой подружкой! Осыпая Кассио упрёками, Бьянка швырнула ему платок и убежала. Кассио бросился следом.
Посмотрев на Бьянку, которая уступала Дездемоне во всём — в красоте, уме, благородстве, — Отелло невольно, вопреки злости и обиде, стал восхищаться собственной женой. Сам того не желая, он хвалил её искусство вышивальщицы, её нежный голос, который укротил бы и свирепого медведя, её высокий ум, её приветливость… Яго же всякий раз перебивал его и говорил о Дездемоне что-то дурное, вновь распаляя гнев Отелло. Тогда тот снова принимался бранить её — и тут же начинал хвалить, причитая:
— Как жаль, Яго! Ох, как жаль, Яго!
Плетя свои злодейские сети, Яго ни на миг не поколебался, ни разу не испытал угрызений совести. Вот и теперь он хладнокровно произнёс:
— Задушите её.
А несчастный одураченный Отелло воскликнул:
— Прекрасно!
И вот как раз когда они обсуждали убийство Дездемоны, появилась она сама в сопровождении отцовского родственника по имени Лодовико и его свиты. Этот Лодовико прибыл с письмом для Отелло от дожа Венеции. В письме сообщалось, что Отелло отозван с Кипра, и отныне пост наместника будет занимать Кассио.
На свою беду, Дездемона выбрала именно этот злополучный момент, чтобы ещё раз напомнить мужу о деле Кассио.
— О, пламя ада! — взревел Отелло.
— Наверное, он огорчился из-за письма! — предположил Лодовико и рассказал Дездемоне о содержании привезённого им послания.
— Я очень рада, — с вызовом сказала Дездемона — и это были первые слова обиды за всё то время, пока Отелло был суров и груб с нею.
— Я рад, что ты сошла с ума! — рявкнул в ответ Отелло.
— Почему же, милый Отелло? — насмешливо спросила Дездемона.
И Отелло ударил её по лицу. Вот тут-то Дездемоне самое время было спасаться бегством, но она даже не заподозрила, что над ней нависла смертельная угроза. Она просто почувствовала, что ей и её любви нанесена глубокая рана.
— Я этого не заслужила, — проговорила Дездемона, и слёзы потекли по её щекам.
Лодовико был потрясён и возмущён увиденным.
— Синьор, это уж слишком! — воскликнул он. — Если я расскажу о таком, в Венеции мне просто не поверят. Скорей просите у неё прощения!
Но обезумевший Отелло не желал ничего слушать. Он вновь принялся оскорблять Дездемону, а под конец крикнул:
— Прочь с моих глаз!
— Я уйду, чтобы не огорчать тебя, — покорно сказала Дездемона, но всё же медлила и ушла лишь после того, как Отелло ещё раз выкрикнул:
— Сгинь!
Затем Отелло пригласил Лодовико с компанией на ужин.
— Добро пожаловать на Кипр, сударь! — сказал он, а потом добавил: — Козлы и обезьяны! — и покинул общество, не дожидаясь ответа.
Высоким гостям было неприятно присутствовать при семейной ссоре и уж совсем не понравилось, что их назвали козлами и обезьянами. Поэтому Лодовико обратился за объяснениями к Яго.
Коварный Яго оставался верен себе: он обиняками дал понять, что Отелло не в своём уме, и посоветовал гостям ни о чём больше не спрашивать, а понаблюдать за хозяином и самим сделать выводы.
Затем Яго стал подстрекать Родриго, чтобы тот убил Кассио. Родриго был явно обижен на друга, потому что много раз передавал ему драгоценности для Дездемоны — и всё без толку. Простофиля Родриго и не догадывался, что Дездемона даже не видела этих драгоценностей, так как Яго все их присвоил. В придачу ко всему он оказался ещё и вором!
Как ни был Родриго раздосадован, Яго без труда смягчил его сердце очередной ложью и подбил на убийство. Когда
Кассио выходил из дома Бьянки, Родриго подстерёг его и ранил — и был ранен в ответ. На крики Кассио прибежали Лодовико с товарищем. Кассио указал на Родриго, объяснив, что этот незнакомец напал на него. Находившийся поблизости расчётливый Яго сразу понял, что это удобный шанс избавиться от приятеля, который мог его выдать. Он выкрикнул: «Негодяй!» — и заколол Родриго. Однако тот, как выяснилось потом, остался жив.
Тем временем в замке печальная Дездемона не находила себе места. Она велела Эмилии уйти, поскольку Отелло приказал ей отослать служанку.
— Отослать меня?! — воскликнула Эмилия.
— Такова воля мужа, — сказала Дездемона, — не будем его огорчать.
Простившись с Эмилией, Дездемона тихонько запела песню девушки, которую бросил любимый, — песню бедняжки, плачущей над ручьём под ветвями плакучей ивы. Так, напевая, Дездемона легла в постель и уснула.
Проснулась она от того, что муж смотрел на неё неотрывным, пронзительным взглядом.
— Молилась ли ты на ночь? — грозно спросил Отелло и приказал невинной, кроткой Дездемоне попросить у Бога прощения за все грехи, которые лежат на её душе. — Потому что, — добавил он, — душу твою я не хочу убивать.
Отелло заявил Дездемоне, что Кассио во всём признался, — но она-то знала, что касательно неё Кассио не в чем было признаваться! Она так и сказала мужу:
— Кассио не может сказать обо мне ничего плохого!
— Конечно, не может, — отвечал Отелло. — Рот его закрыт навсегда!
Дездемона плакала, молила о пощаде, но Отелло не желал ничего слушать. Он с проклятиями схватил Дездемону за горло и задушил её.
Пришла Эмилия, сердцем почуявшая беду, и стала умолять впустить её. Отелло отпер дверь, и тут с кровати донёсся стон:
— Умираю… безвинно…
— Кто это сделал? — вскричала Эмилия.
— Никто… — ответил голос. — Я сама… Прощай!
— Это я убил её, — сказал Отелло.
К скорбному ложу, где лежала бездыханная Дездемона, сбежались люди, среди которых был и Яго. Отелло принялся перечислять свидетельства вины Дездемоны — но когда он дошёл до платка, вмешалась Эмилия и поведала правду.
И Отелло всё понял.
— Неужто у небес нет молний? — в отчаянии воскликнул он и бросился на Яго, но тот бежал, успев смертельно ранить Эмилию.
Однако Яго догнали, вернули и приговорили к мучительной казни.
Отелло же хотели отвезти в Венецию и там судить. Но он, обращаясь к венецианцам, взмолился:
— Постойте, дайте мне сказать два слова! Когда будете рассказывать об этом, опишите меня таким, каков я есть, не лучше и не хуже. Скажите, что я отшвырнул прочь прекраснейшую из жемчужин и оплакал её, хотя мои глаза доселе не знали слёз. А ещё скажите, что когда много лет назад в Алеппо я увидел, как турок бьёт венецианца, то я схватил его за горло и заколол — вот так!
С этими словами Отелло вонзил кинжал прямо себе в сердце — и рухнул замертво, коснувшись губами лица Дездемоны в последнем безнадёжном поцелуе.