Волшебная сказка
Часть вторая. Глава II. Мечты сбылись
Петроградская квартира Анны Ивановны Поярцевой помещается в небольшом доме-особняке на Каменноостровском проспекте. Это, действительно, целый маленький дворец. Здесь, как и на даче в Новом Петергофе, есть "зеленая" комната с тропическими растениями и зеленым же, похожим на пушистый газон, ковром. Но здесь это помещение еще менее напоминает комнату. Это - целый сад, иллюзию которого добавляют мраморные статуи и комнатный фонтан из душистой, пахнущей хвоей, эссенции, освежающей комнату и поразительно напоминающей запах леса. Все остальное помещение особняка представляет собою ряд прелестно и богато обставленных горниц. Внизу живет хозяйка. Наверху размещены приживалки и прислуга. На дворе находится кухня, конюшня, гараж. Позади дома - сад, небольшой, но тенистый, с качелями и лаун-теннисом. И здесь, словно где-то на даче или в деревне, шумят значительно старые липы. И совсем забывается, что тут уголок столицы, что этот великолепный старый сад - кусочек шумного Петрограда, почти что центр его.
Надя в восторге и от сада, и от дома, и от своей комнаты, похожей на голубую бонбоньерку. Изящная, в стиле модерн мебель, хорошенький письменный стол, крытая шелковым одеялом и батистовым бельем постель, ковер во всю комнату, масса красивых картин и безделушек - все это делает удивительно милым и уютным этот уголок. И самая жизнь Нади теперь является венцом желаний всех ее требований. Это та самая волшебная сказка, тот идеал, о котором она так мечтала всегда. Она поднимается поздно, потому что и хозяйка поднимается поздно. Только приживалки, прислуга, собаки и птицы встают с восходом солнца в этом доме. Только в двенадцать часов дня слышится первое движение в комнате Анны Ивановны; в час она пьет чай с Надей и завтракает в столовой. Приживалки и собаки, а часто и говорливый ручной Коко - все это группируется тут же вокруг них. Надю очень забавляет всегда это утреннее чаепитие. Собаки рассаживаются вокруг хозяйки, умильно вертят хвостиками и просят подачек. Неугомонный Коко несет всякую дичь, выкрикивая ее кстати и некстати своим резким голосом. Приживалки - Домна Арсеньевна и Ненила Васильевна громко восхищаются Надей. Это вошло даже в привычку: восторгаться за утренним чаем и завтраком ее красотой, ее свежестью, даже ее скромным траурным платьицем, которое, по их мнению, так прелестно оттеняет чудное личико "златокудрой королевны". Лизанька вторит старухам, певуче растягивая слова и поджимая тонкие губы. Она любит употреблять высокопарные книжные фразы, бесцеремонно выхватывая их из тех макулатурных изданий, которые поглощает девушка не менее рьяно, нежели Надя. Ее обязанности Кокошиной няньки очень несложны и оставляют Лизаньке много свободного времени, которое она и посвящает чтению. Но кроме бульварных романов, девушка очень любит читать божественное и потом долго рассказывает матери о прочитанном, о муках того или другого угодника, о святых подвигах отшельников, и обе вздыхают или плачут тихо у себя в комнате, где пахнет лампадным маслом.
Лизанька и ее мать не нравятся Наде, несмотря на их льстивую угодливость. Что-то враждебное чудится Наде в их заискивающей предупредительности по отношению к ней. К Домне Арсеньевне Надя вполне равнодушна. Старуха Арсеньевна, вполне бесцветная личность, правда, льстиво заискивающая и угодливая не меньше Лизаньки и ее матери, но без того чуть уловимого духа неприязни, который проглядывает в тех двух. Кто больше всех нравится Наде - так это Кленушка. Бестолковая, примитивная, недалекая и грубоватая по виду "собачья нянюшка" представляет собою ценность нетронутой натуры. На собак она кричит и сердится безо всякого зазрения стыда и совести.
- Чтобы вы пропали! Удержу на вас нету. Макс, ненавистный ты этакий! Будешь ты слушаться, Заза? Ледка, вот я вас кнутом, дождетесь вы у меня! - разносится ее голос по всему двору во время прогулок с бедовой сворой.
Но угроз своих никогда Кленушка не приводит в исполнение. Никогда еще ее рука не поднималась на всех этих левреток, мопсов, пуделей, шпицов. А слезы Кленушка проливала и не раз, когда заболевала та или другая собачонка. Когда же мопс Пупсик объелся пышками, незаметно похищенными им из кухни за спиною повара, и едва не околел вследствие своего обжорства, Кленушка "выла белугой", по выражению Лизаньки, у себя в мезонине, ухаживая за собачкой.
По происхождению своему Кленушка была крестьянкой. Ее десятилетней девочкою привезла из деревни судомойка, служившая у Поярцевой и которой Кленушка приходилась племянницей. Судомойка умерла, и, через два года, Клену, не имевшую родных, оставила жить у себя Анна Ивановна, призрев круглую сиротку и дав ей новую обязанность ухаживать за ее собачками, также приютила она в свое время и бедную овдовевшую чиновницу Ненилу Васильевну с малолетней дочкой и бывшую просвирню Домну Арсеньевну, хозяйничавшую другой десяток лет в ее доме.
Надю положительно забавляла Кленушка. Забавляли ее рассказы про деревню, которую прекрасно помнила Кленушка и к которой стремилась всей своей душой.
- Ну, какая я городская? Поглядите-ка на меня, деревенщина я, как есть деревенщина: толстая, нескладная; щеки - ишь как надулись, словно лопнуть хотят, - разглядывая себя в зеркало, часто иронизировала на собственный счет Кленушка. - А платье-то городское идет ко мне, как корове седло. То ли дело, сарафан на плечи да серп в руки да в поле ржаное под самое солнышко. Небось, жир-то бы живо согнало... То ли бы дело: и квасок тут тебе и хлебушко. Смерть не люблю разносолов ваших...
- А сама досыта разносолов-то этих кушаешь, - ехидно замечала в таких случаях Лизанька.
- Ну, да и кушаю, ну, и что ж из этого? - огрызалась Кленушка. - Надо же кушать что-нибудь. Не помирать же голодом.
- Ты-то помрешь! - язвила Ненила Васильевна, в свою очередь недружелюбно поглядывая на толстую, здоровую фигуру Кленушки.
"И ведь родятся же такие крепкие да гладкие, кровь с молоком, тогда как у ее бедняги Лизаньки все ребрышки, все косточки наперечет", - мысленно негодовала старуха.
* * *
Ежедневно после завтрака Анна Ивановна велит подавать автомобиль и едет с Надей в магазины. Они останавливаются у пассажа, у Гостиного двора и всюду Поярцева накупает массу всяких нужных и ненужных вещей. Стоит только заикнуться Наде, что ей нравится та или другая вещица, выставленная в магазине, как вещица тотчас переходит в полное, неотъемлемое владение девочки.
- Ах, зачем это! Не нужно, - слабо протестует Надя, в то время как сердечко ее замирает восторгом, а лицо так все и сияет от удовольствия.
Эти часы объездов магазинов и покупок - самые лучшие в жизни Нади. Она совершенно забыла о том, что говорил недавно Сергей. О том, о чем предупреждал юноша: отнюдь не брать подачек от ее новой покровительницы. Такой соблазн иметь у себя все эти прелестные вещицы, которыми щедрыми руками награждает ее добрая Анна Ивановна. Эти длинные шелковые чулки, эти тонкие эластичные лайковые перчатки, эти прелестные гребенки из настоящей черепахи. Потом веер, потом еще серебряную сумочку-кошелек, потом перламутровый с золотой, ее, Надиной, монограммой бинокль. Как жаль, что она в трауре! Как жаль, что нельзя прикинуть на себя все эти прелестные шляпы и платья, которыми она целыми часами готова любоваться у окон магазинов. Но Сережа, а за ним и тетя Таша строго-настрого наказали ей носить это траурное платьице, обшитое крепом, по крайней мере, месяц со дня смерти отца, и она должна волей-неволей подчиниться их требованию.
К трем часам Надя возвращается нагруженная покупками, блаженная, улыбающаяся, усталая от массы пережитых только что ею радостных впечатлений.
Ровно в три раздается звонок в прихожей. Лакей несется открывать. За ним несутся с оглушительным лаем собачонки. Канарейки трещат; попугай выкрикивает какое-то бессмысленное приветствие.
Входит Сережа. Юноша является сюда прямо из гимназии, он смертельно устал. Шутка ли, прийти с Песков на Каменноостровский! На трамвай же нет денег - каждая копейка нужна в доме. Бросив в угол свой ранец, юноша сразу приступает к уроку. Занимаются они с Надей в кабинете Анны Ивановны. Сама хозяйка дома присутствует неустанно на этих уроках с работою в руках. Надя всегда рассеянна, всегда невнимательна и ленива на этих уроках отвечает невпопад, делает непростительные ошибки.
Сережа при всей своей сдержанности начинает раздражаться, сердиться на сестру.
- О чем ты думаешь? - повышает он голос. - Где твоя голова?
Он прав. Голова Нади далеко от занятий. Мысли ее там, в голубой бонбоньерке-комнате, где разложены на столе только что приобретенные покупки. Одна мысль о том, что она их полновластная владетельница, приводит Надю в дикий восторг, заставляя выскакивать из головы все эти скучные правила на буквы "ъ" и названия рек Российской империи, и пояснения Символа Веры, и басню Крылова, которые она подготовила к этому дню.
- Очнись! Очухайся! Что ты за чушь болтаешь! - чуть ли не в голос, потеряв всякое терпение, уже кричит Сережа.
- Сереженька, голубчик, - вмешивается Анна Ивановна, откладывая на минуту работу в сторону (она вяжет бесконечный шарф на двух спицах). - Вы бы не так строго. Ведь смотреть на вас обоих жалко. Вы и себя волнуете и Наденьку.
- Ей надо волноваться, Анна Ивановна, она бедная девушка, почти нищая. Ей необходимо хорошо учиться, запастись знаниями, чтобы потом легче было найти место, службу, занятия, уроки. За ученого двух неученых дают, сами знаете, - говорит сдержанно, волнующимся голосом Сережа и снова переводит глаза на сестру.
- Приведи мне эти дроби к одному знаменателю. Надя, - приказывает он, начертив цифры и знаки карандашом в тетрадке своей ученицы.
А сам отваливается на спинку стула, побежденный усталостью. Если бы можно было не заниматься самому с этой лентяйкой, нерадивой Надей! Если бы можно было пригласить учителей, чтобы себя и свою энергию сохранить для более прилежных учеников. Но, увы! нельзя этого, нельзя! Учителя стоят дорого, а он и так кругом в долгу у Анны Ивановны за жизнь Нади в ее доме. Когда-то все выплатит он - ведает один Бог.
В пять часов уроки кончаются и Надя облегченно вздыхает. Еще бы! Два часа занятий с таким небольшим, пятиминутным перерывом!
- Оставайтесь обедать у нас, Сережа, - неизменно каждый день приглашает юношу Анна Ивановна по окончании уроков.
Но тот неизменно отказывается каждый раз.
Он очень благодарен, но ему надо спешить домой. Вечером у него еще есть уроки и необходимо самому подготовиться к завтрашнему дню. У них в гимназии очень требовательны к знанию предметов.
Уходя, он наставительно замечает Наде:
- Внимательнее будь. Смотри, чтобы завтра знать все у меня назубок. Ведь ты не маленькая, Надежда, можешь понять, кажется, всю пользу и необходимость учения. И на могилу отца не забудь съездить в будущее воскресенье. Слышишь? В прошлое тебя не было на кладбище. Какой стыд, опять проспала?
Наконец-то он уходит, такой, по мнению Нади, требовательный, суровый, несправедливо строгий к ней, еще такой юной, такой хрупкой девочке.
Радостная, с легким сердцем, напевая какую-нибудь веселенькую песенку, Надя вприпрыжку бежит в зеленую комнату полюбоваться канарейками, подразнить Кокошку. За нею бегут Ами, Бижу, Заза, Леда, Пупсик и Нусик, всегда неравнодушные к суетливым движениям человека. Меланхолично выступает за ними величаво спокойный черный пудель Макс.
Из зеленой комнаты вплоть до самого обеда несутся исступленные крики Коко, смех Нади, лай собачек...
- Кушать подано, - докладывает лакей, и, прискакивая и смеясь беззаботным смехом, Надя снова бежит в столовую.
- Королевна златокудрая наша! Явилось наше красное солнышко! Ишь как разгорелась вся! Так и пышет, ягодка вы наша! - сладко запевает Ненила Васильевна, умильно заглядывая в лицо девочки.
- Наденька совсем у нас надменная принцесса, сказочная богиня, алебастровая красавица! - обычными бессмысленными комплиментами и некстати скомпонованными фразами вторит ей, вычурно поджимая губки, Лизанька.
А Домна Арсеньевна спешит наложить на тарелку девочки лучшие куски.
Анна Ивановна довольно улыбается. Ее бесконечно радует такое преклонение перед ее любимицей. Надя нравится ей все больше и больше с каждым днем. Ее прелестное личико кажется совсем кукольным в массе белокурых волос. А Анна Ивановна любит такие кукольные головки, которые можно хорошо причесать к лицу, которым удивительно идут наряды. Вообще Надя ей кажется очаровательною, живою куколкою, подаренной ей судьбой в утешение под старость. Она и имя ей придумала другое. Надя - слишком вульгарно звучит. Имя Нэд гораздо более подходит к белокурой поэтичной головке и тонким, точно изваянным, чертам девочки. Скорее бы проходили эти дни строгого траура. О, она сумеет одеть, нарядить Надю так, что все ахнут от восторга. К ней должны идти все нежные цвета: розовый, голубой, зеленый. Но и в черном она прелестна.
После обеда к Наде приходит учитель музыки. Девочка учится у него играть на рояле. Это желание самой Анны Ивановны. Она более чем уверена, что ее очаровательная Надя должна обладать каким-нибудь талантом, который необходимо найти и развить. И Анна Ивановна "находит" и развивает талант Нади при помощи учителя и рояля, несмотря на заверения честного немца, что у "фрейлейн Нади абсолютно мало слюха", не считаясь с жалобою клавиш, стонущих и плачущих под совсем бездарными, деревянными пальцами Нади.
В семь часов уходит учитель, в достаточной мере истерзанный исполнением гамм и экзерцициев своей ученицы. Тут-то и начинается едва ли не лучшее время для Нади. В голубой комнате-бонбоньерке, в коридоре, в апартаментах Анны Ивановны поднимается в этот час веселая суматоха. Бегают приживалки, бегает прислуга, с оглушительным лаем носятся следом за бегущими собачонки, попадая под ноги и с громким визгом отскакивая назад.
Это Надю собирают в театр, куда почти ежедневно возит ее Анна Ивановна. Впрочем, иногда театр заменяется кинематографом, цирком, иногда же простым катаньем по островам и поездками в гости. Но все одинаково требует прически, туалета, "прихорашивания", как говорят поярцевские приживалки. Анна Ивановна собственноручно причесывает и завивает Надю. Приживалки хлопочут тут же, подают нагретые щипцы, шпильки, бантики в голову, гребенки и громко ахают и восторгаются роскошными волосами Нади к полному удовольствию последней.
И опять искренне сожалеет Анна Ивановна, что нельзя снять с ее Нади этого черного печального платья и заменить его более изысканным светлым туалетом, в котором еще рельефнее, по ее мнению, выступила бы красота девочки. Но пока приходится только скрасить, оживить это черное платье живыми цветами и свежим кружевным воротником. Зато стройные маленькие ножки Нади ничто не мешает обуть по своему усмотрению. На них дорогие шелковые чулки и щегольские туфельки. На тонких руках девочки - изящные перчатки. Черный прелестный веер и живые белые розы довершают туалет Нади.
Счастливая, сияющая входит она в ложу бельэтажа рядом со своей благодетельницей. За ними робко прокрадывается Лизанька с Ненилой Васильевной или Кленушка с Домной Арсеньевной по очереди. Надя плохо слушает то, что говорится или поется на сцене. Она больше занимается самой собою: заметив устремленные на нее из других лож взгляды, она начинает принимать самые эффектные, по ее мнению, позы. Ей так приятно быть центром всеобщего внимания, так удивительно интересно. А позади нее Лизанька и Ненила Васильевна шепчут ей на ушко:
- Королевна наша, поглядите, вон барышни из ложи напротив глаз с вас не сводят. Небось лопаются от зависти, на красоту вашу глядя.
- Ангел нетленный... Томная принцесса наша, - приводит совсем уже неосновательное и бессмысленное сравнение Лизанька и с деланной восторженностью чмокает Надю в плечо.
Когда вместо них в театре "дежурят" Кленушка и Домна Арсеньевна, - восторгов бывает меньше со стороны этих двух. Кленушка вытаращенными глазами смотрит на сцену. Ее рот открыт; брови подняты. Игра актеров, а особенно пение действуют на нее изумительно. Под звуки голосов, раздающихся с эстрады, Кленушка забывает весь мир и погружается в мечты о деревне. Никогда ей так не хочется, как в эти часы, вернуться туда. А Домна Арсеньевна клюет носом и дремлет все время спектакля...
И снова действительность исчезает для Нади, и снова она погружается в мир грез, центром которого является она, конечно, сама Надя, и не Надя Таирова, а новая Надя - сказочная принцесса Нэд.
Но гораздо более театра любит Надя кинематограф. Еще бы! Там всегда бывают такие мало действительные комбинации, такие захватывающие неожиданности, такие страшные приключения! Там она часто видит своего любимца Шерлока Холмса или Рокамболя. Там получается такой богатый материал для фантазии. Девочка еще слишком молода, слишком легкомысленна, чтобы уметь отличать истинную красоту искусства от грубой фальсификации.
Но больше всего Надя любит ездить со своею благодетельницею в гости. Теперь редкую неделю она не бывает у Ратмировых, Ртищевых, Стеблинских. Анну Ивановну уважают все и дорожат ее знакомством, а чтобы сделать удовольствие Поярцевой, все очень любезны и предупредительны к ее любимице. Но Надя принимает такие знаки внимания к себе исключительно ради своих собственных достоинств и гордо поднимает голову и надменно задирает свой крошечный носик, видя расточаемое ей любезное гостеприимство. Она усвоила даже особую манеру говорить с равными ей, особую - с высшими и с низшими. Ее тон приобрел в разговоре с прислугою неприятную резкость, зато в своем отношении к Поярцевой и девочкам-аристократкам мало чем отличается от приторно льстивой Лизаньки и ее мамаши. С Наточкой Ртищевой она "раздружилась", зато старшая княжна Ратмирова, Ася, занимает теперь Надины мысли. Ее тянет к Асе, чтобы иметь право говорить: "Я подруга старшей Ратмировой. Мы с Асей закадычные друзья".
Но Ася уклоняется от этой дружбы. Она всегда держится как-то сама собою в стороне, да и старше она Нади почти на три года.
Тогда Надя меняет тактику и притягивает к себе хохотушку Лоло. Эта проще и доступнее и скоро попадает целиком под влияние Нади.
Желание последней исполняется: у нее теперь есть закадычная подруга-княжна.