Волшебная сказка
Часть первая. Глава V. Неприятность. Вполне неожиданная новость
Июнь... Жаркий горючий полдень... Голубое, застывшее в своем знойном покое небо. Опаленная им, затихшая природа. Одуряюще благоухают цветы. Молчат петергофские фонтаны; днем они закрыты, вечером их звонкий и задумчивый ропот оживит сонный парк.
Сейчас же все тихо здесь, в этом парке, от полдневного зноя, навевающего сон. Разноцветные бабочки проносятся в воздухе, лениво шевеля крыльями. Пролетит с легким щебетаньем маленькая пичужка, и опять все безмолвно и спокойно станет кругом. В этот знойный час нет гуляющих в длинных аллеях. Вымершим волшебным царством кажется Наде этот чудесный парк.
Она сидит на обычном своем месте неподалеку от входа. Длинная аллея ведет отсюда ко дворцу и фонтанам. А налево - дачи и та белая, так сильно занявшая воображение девочки, совсем неподалеку. Впрочем, сегодня Надя забыла и про парк, и про дачу, и про свои обычные грезы. Даже любимая книга небрежно отброшена в сторону и не привлекает нынче внимания девочки. Ах, сколько неприятного и неожиданного случилось у нее сегодня утром! До сих пор мутный осадок остался от всего пережитого в Надиной душе, и сердце больно сжимается при одном воспоминании обо всем происшедшем. Она опять, по обыкновению, проспала сегодня. Проснулась от какого-то толчка: это Шурка будила ее, изо всех сил тряся за плечи.
- Вставай, вставай... - шептала взволнованным голосом девочка, - папаша тебя зовет... Страх, сердится... Пришло письмо какое-то на твое имя. Как прочел, так ногами и затопал и затопал. "Не потерплю, - говорит, - не позволю глупой девчонке голову вертеть. Позвать мне, - говорит, - сейчас Надежду! Чтобы сейчас шла, сию минуту!" Вставай, Надя, духом вставай. Не было бы хуже! Поспеши!
И Шурка, охваченная жалостью и сочувствием к сестре, забыв недавнюю свою ссору с нею и свои постоянные пикировки с Надей, стала спешно помогать одеваться сестре. Через несколько минут кое-как умытая и причесанная Надя с замирающим сердцем появилась перед отцом.
- Что угодно, папаша? - робко прозвучал ее вздрагивающий от волнения голос.
Иван Яковлевич Таиров в старом халате, желтый от бессонницы и мучившей его снова этой ночью лихорадки, строго взглянул на дочь.
- Это что такое? - спросил он, пронизывая лицо Нади напряженным внимательным взором. В руке он держал какой-то конвертик небольшого формата нежно-розового цвета.
- Что?.. я не понимаю вас, папаша... - окончательно оробев, прошептала Надя, расширившимися зрачками глядя на конверт.
- Ага, не понимаешь! А вот прочти, авось тогда и поймешь, - произнес все так же строго отец.
Трепещущей рукой Надя взяла конвертик. От него нестерпимо пахло какими-то сильными, одуряющими духами. Знакомый мелкий бисерный почерк прежде всего бросился в глаза Нади. Так и есть. Письмо от Нюты Беляевой. Господи, неужели она пишет там что-нибудь "такое" про любимых героев и героинь? Но ведь Надя ее просила адресовать письма на петергофское почтовое отделение, так как же случилось то, что это злополучное письмо попало в руки отца? Но думать и делать на этот счет предположения было теперь уже поздно. Надя отлично поняла это в первый же миг.
- Читай! - услышала она снова строгий отцовский окрик и дрожащими пальцами вынула из конверта надушенный листок.
Так и есть! Сумасшедшая Нюта, и не грех ей было так подвести ее - Надю! "Золотая моя, душка моя Надин... - писала своим бисерным почерком Нюта, - еще нет и месяца, как мы расстались с тобою, а я уже пишу тебе. Чувствую, как необходима тебе сейчас моя поддержка в твоем разочаровании домашней жизнью. Чувствую, как ты страдаешь, моя милая, моя очаровательная Сандрильона. Хотя меня и нет около, но, во-первых, чутьем, а во-вторых, из твоего письма, я вижу твое терзание дома среди людей, которые никогда не поймут тебя и твоих интересов. Они, прости меня, дорогая Надин, слишком обыкновенны и прозаичны, чтобы оценить твою душу. Они не поймут того, что ты задыхаешься среди прозы жизни и мелких интересов ее. Ты, Надин, с твоим умом, с твоею красотою должна была родиться в королевском дворце, иметь сотню слуг в своем распоряжении..."
О, это уже слишком! Бог знает, что пишет эта Нюта! Господи, да она совсем погубила ее, Надю, этим письмом. И Надино лицо пылает, сделавшись кумачным от стыда и смущения. Взгляд, не видя, чувствует на себе тяжело устремленные глаза отца. Сердце замирает от страха, вот-вот сейчас грянет буря. О, она, Надя, в тысячу раз охотнее провалилась бы сейчас сквозь землю, нежели так мучиться и чувствовать себя такой маленькой и ничтожной в глазах отца!
Иван Яковлевич отлично понимает, что делается сейчас в душе дочери, но снисхождения Наде он не окажет ни за что: пусть не будет глупой в другой раз и сумеет выбирать себе подруг эта глупая девчонка.
- Дальше читай! - лаконически приказывает он тоном, не допускающим возражений.
Не чувствуя ног под собою, Надя продолжает чтение. "Ты помнишь наших друзей... - пишет дальше Нюта, - помнишь принцессу Изольду, герцогиню Аделаиду, графиню Лилу? А виконта Эдмонда, который один на один вышел на тигра в честь красавицы Амиты? Ты не забыла их, Надя? Ты с любовью читаешь те книги, которые я тебе дала? Ты хорошо сделала, что прячешь их под матрацем, там их никто не найдет. А часы за чтением унесут тебя далеко на крыльях фантазии и из скромной Золушки сделают принцессой..."
Розовый душистый листок на этих строках падает из рук Нади. Она бледнеет... О, зачем Нюта написала про книги! Боже, Боже, что будет теперь! Все последующее случилось так неожиданно быстро, что девочка теперь только, по прошествии нескольких часов, может прийти в себя.
Иван Яковлевич, бледный не менее дочери и не менее взволнованный, нежели она, тяжело поднялся со своего кресла и, придерживая рукою полу халата, приблизился к Наде. Его глаза все тем же суровым взглядом впились в глаза растерявшейся Нади.
- Ты сейчас же отдашь мне все твои дурацкие книги, весь этот мусор, которым набиваешь себе голову! Слышишь, сейчас же! - раздельно, отчеканивая каждое слово, произнес он. И так как Надя все еще не двигалась, сраженная неожиданным ударом, отец взял ее за руку и повел в крошечную клетушку, где она спала в летнее время. Поднять матрац на постели, загрести в одну общую кучу все эти лубочного издания книжонки с самыми пестрыми и неожиданно-глупыми обложками и подойти с ними к жарко растопленной плите на кухне - было для Ивана Яковлевича делом нескольких минут. Когда огонь охватил книги, отец повернулся к дочери и проговорил тем суровым тоном, от которого все трепетало в доме:
- Вот смотри: то же самое случится каждый раз, когда я увижу в твоих руках неподходящую для тебя книжонку. И помни, что меня ничуть не трогают твои глупые жалобы на печальную долю, а твои мечты о принцессах я считаю блажью, которую выбью из твоей головы. Принцесса какая, скажите, выискалась! Скучно и душно среди обыкновенных людей! Необыкновенная она, видите ли, не понимают ее дома, умна больно! Да и то правда, что необыкновенная: с придурью, что и говорить. Стыдно, сударыня! Отец поит, кормит, печется о тебе, а она... Слушай, Надежда: я шуток не терплю, и, ежели эта гусыня, твоя подруженька, еще одно письмо такое напишет, я его прямо баронессе в институт предоставлю, пусть полюбуется, какие у нее питомицы имеются, как они чужих детей портят. Так ты и знай! А теперь можешь помогать тетке обед стряпать. Да живо у меня, прин-це-сса, непонятая грубыми людьми!
Как во сне помнит Надя мучительный час, который пришлось провести ей после всего случившегося дома. Даже мысль о том, что ее любимая книжка про принцессу Изольду спрятана на груди (с нею девочка никогда не расставалась, вследствие чего книжка избегла общей печальной участи), не успокоила Надю.
В двенадцать часов (на даче Таировы обедали рано) сели за стол. Отец молчал, изредка взглядывая строгими глазами на Надю. Молчали и младшие члены семьи, чувствуя нависшую над головами тучу. Одна тетя Таша всячески старалась поддержать настроение. Она очень старательно и подробно говорила о баснословной дешевизне деревенской жизни, о свежести здешних продуктов, о здоровом воздухе и не забывала класть в то же время лучшие куски на тарелку своей любимицы Нади. Но ее невинные хитрости пропадали даром, ей не удалось рассеять создавшегося гнета, и все встали из-за стола в том же подавленном настроении, с каким садились обедать.
"Слава Богу, кончилась пытка", - мысленно поблагодарила судьбу Надя, когда по приказанию отца, убрав со стола и перемыв посуду вместо Клавденьки и Шурки на этот раз, она с облегченным вздохом вышла из дому и пустилась в путь по направлению своего любимого уголка.
- Надя! Надюша! - услышала она, отойдя довольно далеко от дачи, звонкий голос Шурки, догонявшей ее, очевидно, от самого дома.
- Что тебе надо? - довольно нелюбезно бросила через плечо Надя сестре.
Запыхавшаяся, красная, как пион, Шурка, тяжело дыша, остановилась перед старшей сестрой.
- Надюша... ох... и ноги же у тебя... прыткие какие... Насилу догнала. Слушай, Надя: ты не тревожься, папаша вспыльчив, да отходчив... Посердится да и пройдет, вот увидишь... И надо же было ему самому на почту пойти нынче утром, забрал все письма, которые адресованы нам, и прочел. Ай-ай, как сердился! Да завтра же обойдется, вот увидишь... Ты, Надя, не горюй, а только этой глупой Беляевой своей напиши...
- Что написать? - мгновенно оборачиваясь к младшей сестренке, резко, почти грубо, бросила Надя. - Что написать Беляевой? Что?
- Да чтобы она не... не подводила тебя так больше, - едва нашла в себе силы ответить испуганная грубым Надиным тоном Шурка.
Вдруг Надины руки схватили за плечи девочку, и взбешенное лицо Нади совсем приблизилось к ее лицу.
- Не твое дело, слышишь? Не твое дело мешаться и советовать мне что-либо! - взвизгнула Надя, не помня себя от гнева. - И убирайся ты от меня, и отстаньте все от меня, ради Бога, и оставьте меня в покое! Все оставьте! Не хочу я никого, никого, никого!
И, с силой оттолкнув от себя совсем растерявшуюся Шурку, Надя быстро-быстро побежала по дороге в Новый Петергофский парк.
* * *
Теперь она одна здесь на своем любимом месте и ей относительно хорошо и спокойно. Она может горевать, сколько ей угодно сейчас. Никто ее не увидит тут, никто ей не помешает, никому из здешних случайных прохожих нет никакого дела до ее настроения, до ее дум. Мука какая эти думы! Мука какая эта жизнь, будничная, серая, полная мелких уколов, жизнь в домашней обстановке! Ах, если бы она, Надя, могла не возвращаться туда "на дачу", могла бы остаться здесь так сидеть всю жизнь с любимой книгой, с любимыми мечтами, любоваться этим, так интересующим ее белым домом с роскошными затеями, с очаровательным цветником.
Надя старается через силу забыть происшедшее с нею дома утром, все неприятности, все невзгоды и обращает глаза по направлению белой дачи.
Что это такое однако? Сон это, или она видит наяву то, чего не видела со дня своего появления здесь?
Белая дача ожила словно по мановению волшебного жезла. На широкой площадке с сеткою для лаун-тенниса Надя видит теперь целую группу девушек и молодых людей. Все это по большей части подростки, одетые в спортивные костюмы, приблизительно ее, Надиного, возраста. Девочки (их Надя насчитала до шести) в белых юбках и легких летних блузках с мужскими широкими кушаками и галстуками. Юноши в полосатых фланелевых брюках и спортсменских рубашках. На головах двоих надеты фуражки привилегированного военного заведения. Трое других с английскими кепи на головах. Все это молодое общество весело щебечет, перебрасывая шары новенькими ракетами. Порою звенит испуганно-радостный возглас или взрыв звонкого, заразительного смеха. Порою насмешливое восклицание кого-либо из играющих. Очевидно, борьба идет вовсю, самая серьезная, самая отчаянная. Противники всячески стараются победить друг друга. И молодежь, и девочки-подростки, не имея ни малейшего представления об усталости, носятся, как мотыльки, с одного края площадки на другой. Шары летают по воздуху, то попадая с ракеты на ракету, то тяжело ударяясь в сетку. Вдруг особенно сильным ударом юноша постарше, один из тех, на голове которого сидит форменная фуражка, посылает шар выше забора и сетки, выше положенного игрою правила... Шар перелетает через ограду дачи и катится по аллее, катится прямо в сторону скамейки, на которой сидит Надя... Юноша бросается за ним, но его быстро опережает девочка лет тринадцати с толстой, темной, пушистой, спущенной вдоль спины, косою. В несколько прыжков девочка достигает Надиной скамейки. Еще минута - и Надя видит раскрасневшееся в пылу игры лицо, блестящие глаза, сверкающие в улыбке зубы.
- Наточка! - неожиданно срывается с губ Нади, и она широко раскрытыми от удивления глазами смотрит девочке в лицо.
- Надя Таирова! Какими судьбами? Вот неожиданный сюрприз! - и Наточка Ртищева, бывшая одноклассница по институту, крепко и звонко целует Надю сначала в одну щеку, потом в другую.
Надя совсем ошеломлена такою встречею. Она никогда не была особенно дружна с Наточкою, которая, как по крайней мере казалось самой Наде, была слишком "генеральша" и "богачиха", а ее, Надю, конечно уж, "презирала" за бедность. И вдруг теперь так радостно, так радушно и просто встречает ее Наточка!
- Ты давно здесь на даче? Где живешь? А мы только что переехали... С мамой за границу ездили... - щебетала, как птичка, Наточка. - Вчера только вернулись утром, а сегодня уже, как видишь, гостей полон дом. Все свои: кузены, сестры двоюродные. Впрочем, одну знакомую встретишь, сама увидишь кого. Ведь ты пойдешь к нам? Сыграем партию... Пожалуйста, я буду так рада, Надя!
Как мило и искренне сорвалось это приглашение с губ Наточки! Надя едва верит своим ушам.
В ответ на Наточкино приглашение она растерянно оглядела свое скромное холстинковое платье, уже много раз выдержавшее стирку и потерявшее первоначальный цвет.
- Вздор какой, Надя! Нечего стесняться, у нас все свои, повторяю, пришли запросто! Идем же скорее, кстати, вон и Ванечку командировали сюда за нами, - и Наточка кивнула головой в сторону дачи, откуда спешил мальчик лет четырнадцати в фуражке пажа.
- Куда вы пропали, кузина? - издали кричал Ванечка, - без вас партия расстраивается, никто не хочет играть.
- Идем, Ванечка, бежим! А я вам еще одного партнера веду. - И Наточка, невзирая на все протесты Нади, крепко схватила последнюю за руку и повлекла за собою.
К ним присоединился Ванечка, веселый, жизнерадостный, со смеющимися голубыми глазами пажик, и все трое, схватившись за руки, ворвались галопом на площадку лаун-тенниса.
- Mesdames et messieurs!1 рекомендую вам мою институтскую подругу, Надю Таирову. Знакомьтесь и, пожалуйста, без китайских церемоний, - щебетала Наточка, легонько подталкивая вперед Надю.
Пять девочек, вернее, очень юных девушек-подростков от тринадцати до шестнадцати лет, по очереди подошли здороваться к Наде. Тут были две сестрички-княжны Ратмировы: старшая Ася, красивая, стройная брюнетка с изысканными манерами, и младшая синеглазая, щебечущая, как птичка, и веселая хохотушка Лоло. Была и смуглая, с резкими, мальчишескими манерами Мари Стеблинская, "первый чемпион мира" и "ярая спортсменка", как рекомендовал Ванечка Наде свою сестру. Потом очень застенчивая, постоянно смущающаяся Зоинька Лоренц, блондинка с пышными локонами, вьющимися по плечам. И, наконец, еще одна девочка, при взгляде на которую Надя даже рот открыла от неожиданности. Перед нею стояла Софи Голубева, ее бывшая одноклассница.
- Какими судьбами? - протянула Софи, вскидывая на Надю всегда щурившиеся близорукие глазки.
Но Надя не успела ей ответить. Надо было знакомиться еще с мальчиками, которых, кроме Ванечки и его старшего брата Никса Стеблинского, было еще трое: двое братцев-близнецов, очень воспитанных и корректных баронов Штейн - Рафаил, или Ральф, как называли старшие, и Федя, похожие друг на друга, как две капли воды, оба тщательно причесанные, оба чистенькие, с изумительно свежими воротничками и манжетами, несмотря на убийственную жару, и, наконец, Митя Карташевский, пятнадцатилетний сирота-подросток, проживающий с самого раннего детства в доме Ртищевых.
Надя очень скоро перезнакомилась со всем обществом. В несколько минут она узнала от веселых пажей Никса и Ванечки, приходившихся кузенами Нате Ртищевой, что самый сильный противник в игре - это их сестра Маня, с нею играть, ой-ой как жутко, что из всего наличного мужского персонала сильнее всех братцы-двойняшки, Ральф и Федя, но что Ванечка надеется побить их всех и прослыть первым чемпионом мира, отвоевать столь почтенное место у сестры.
- А вот Софи слабовато играет, - поддразнил он Голубеву.
- Зато Софи отлично играет на рояле, - поддержала подругу Наточка.
- Каждая женщина должна уметь играть на рояле, - комическим тоном пробасил Ванечка.
- И каждый мужчина должен уметь держать язык за зубами, а то он у тебя с дырочкой! - расхохоталась Маня, взглянув ласково-насмешливыми глазами на младшего брата.
- Ха, ха, ха! - вторила ей младшая княжна Лоло.
Ванечка сделал вид, что не расслышал отпущенного по его адресу замечания и, размахивая ракетой, обратился к Наде:
- Хотите, я буду вашим руководителем в игре?
- Но я совсем плохо играю, - покривила душой Надя, которая ни малейшего понятия не имела об игре в лаун-теннис.
- Тогда к Ванечке не советую идти в ученицы: то, что и знаете - забудете, вот какой он у нас учитель, - сострил Никс, высокий, стройный юноша лет шестнадцати.
- Вот так жюри выискался! А сам только этой весной стал учиться играть, - налетел на брата Ванечка.
- Где это видано, чтобы младшие на старших голос поднимали? - отшучивался Никс, улыбаясь всем лицом, таким же смуглым, как и у его младшей сестрицы, и с такими же выпуклыми темными глазами, как и у нее.
- Давайте, я вас учить буду, - предложила Маня Наде.
- Неужели отклоните предложение самого господина профессора? - не унимался Ванечка.
- Господа, а я так предлагаю прервать партию: жара невозможная да и чай сейчас пить позовут; видите, леди Пудлей идет за нами, - подняла голос Наточка.
Действительно, с террасы балкона сходила высокая, стройная дама, мало похожая на тот тип английских гувернанток, сухих и чопорных, какие обыкновенно приезжают в Россию воспитывать русских детей.
Леди Пудлей, светлая шатенка, с полными розовыми щеками, увенчанными двумя чрезвычайно милыми ямочками, еще издали закивала и заулыбалась Наде. Она очень любезно поздоровалась с нею и спросила девочку что-то по-английски.
Надя вспыхнула до ушей, услыша английскую фразу: она ни слова не понимала на этом языке.
Тогда Наточка, чтобы выручить свою бывшую одноклассницу, попросила леди Пудлей говорить с Надей по-французски.
Увы! Надя оказалась и здесь немногим сильнее. Она перевирала слова, путала артикли и, наконец, окончательно смущенная, замолкла совсем, чуть ли не плача от стыда и досады, видя устремленные на нее, полные удивления, взгляды детей, ожидавших более определенных знаний языков от бывшей институтской питомицы. От глаз Нади не укрылась и легкая смешливая улыбочка, которую Софи Голубева не успела замаскировать при первых же французских фразах ее, Нади. Эта улыбочка взорвала девочку.
"Противная Софья! Не может не язвить!" - мысленно выбранила свою бывшую подругу Надя.
- Дети, вас просят пить чай, - произнесла леди Пудлей по-английски, обращаясь к юному обществу.
- Господа, идемте! А после чая я предлагаю отправиться посмотреть кое-что, что не откажется показать нам Митя. Митя, ведь ты покажешь? - с просительной улыбкой обратилась к названому брату Наточки.
- Покажу, конечно, - отвечал с полной готовностью высокий темноглазый Митя с умным, энергичным и открытым лицом, большой приятель Наточки.
- Messieurs, предлагайте руки дамам! Идем на террасу попарно, как пай-дитюши, и прошу без шалостей, - едва удерживаясь от смеха, предложила младшая княжна Лоло.
- У меня руки грязные, я могу идти только в одиночку, а то дама обидится, - дурачился Ванечка.
- Ничего, ты будешь моим кавалером. Сестры, как видишь, народ не взыскательный, - покровительственно опуская ему на плечо руку, проговорила Маня.
- Нет, я луцсе хоцу за даму, - пищал Ванечка, копируя маленького беби.
- Пехота, стройся... Налево, кругом, шагом марш! - скомандовал Никс и, подхватив Наточку за руку, понесся с нею впереди остальных галопом по аллее.
- Куда вы? Куда вы? Уговор был шагом идти, а ты в прискочку! - кричал Митя, спешно подставляя калачиком руку Наде.
- А я вашего брата отлично знаю. Сергей Таиров, семиклассник, ведь ваш брат? - неожиданно обратился он к девочке и, не слушая того, что она пробормотала ему в ответ, продолжал, шагая большими шагами по аллее: - Отличный юноша, что и говорить, ваш брат и учится блестяще. Начальство на него не нахвалится. Директор в пример нам его ставит. И симпатичный какой! Я бы счастлив был с ним сойтись поближе, хотя мы и разных классов. Вы далеко живете от нас?
- Недалеко, - сорвалось у Нади, которая готова была скорее провалиться сквозь землю, нежели позволить себе сознаться в том, что живет она не здесь, в этом великолепном Петергофе, а где-то на задворках, в ничтожной деревушке, где они снимают не дачу, как все добрые люди, а какой-то коровий хлев, как мысленно окрестила она свое дачное помещение.
- А где? На какой улице? - не унимался Митя.
- Я вам дам потом адрес, если хотите, - уклончиво отвечала девочка.
- Господа, да держите шеренгу! Штейн, Nummer ems! (Штейн - номер первый). Нельзя ли не выскакивать из линии? - не унимался Никс, очень прочно вошедший в свою новую роль командира.
- Да, да, я и так стараюсь, ваше превосходительство! - отозвался один из белокурых близнецов, очень торжественно ведущий под руку даму, старшую княжну, в то время, как его брат, такой же белокурый и краснощекий, вел младшую, хохотушку Лоло.
Софи Голубева выступала с Маней Стеблинской, которая за недостатком кавалеров часто исполняла роль мальчика.
Воспитанная с братьями, Маня всей душой сожалела, что ей нельзя поступить в корпус, ездить по-мужски верхом на лошади, лазить по деревьям и играть в футбол. Если что и примиряло девочку с ее девичей долей, так это спорт, которому она отдавалась с искренним увлечением и любовью.
Наконец, шествие замыкали Ванечка, с одной стороны держа под руку леди Пудлей, с другой же - миловидную Зоиньку Лоренц, красневшую и конфузящуюся каждый момент.
На балконе молодежь уже поджидали. Вокруг чайного, роскошно сервированного, уставленного всевозможным тонким печеньем, тортами, бисквитами и вареньем разных сортов стола сидели хозяева дачи: сам хозяин Петр Васильевич Ртищев, очень представительный седой генерал в белом сверкающем кителе; его жена, еще не старая женщина со следами редкой красоты, которую она передала старшей дочери Ноне, находящейся тут же за столом в обществе своего жениха, молодого уланского офицера.
Семью Ртищевых Надя знала давно по институтским приемам, и красавица Нона Ртищева, тонкая, задумчивая брюнетка с атласной матовой кожей, очень тихая и молчаливая, всегда казалась Наде образцом женской красоты, элегантности и изящества.
Кроме хозяев и Владимира Александровича Планова, жениха Ноны, за столом находилась очень оригинальная пожилая особа, рыхло-толстая, небольшого роста, в сером муслиновом платье и с очень дорогой шляпой на голове. Она поминутно утирала пот, катившийся градом с ее лица, и обмахивалась тонким батистовым платочком. Лишь только молодежь появилась на балконе, полная дама навела лорнет на лицо Нади да так и не отрывала его все время, пока девочка обходила стол и приседала перед каждым из присутствующих.
"На воре шапка горит", - гласит русская пословица, так и Наде казалось, что и хозяева и гости давным-давно знают, что ее, Надю, исключили за нерадение из института и что вряд ли хозяевам здешнего дома может быть приятно ее появление здесь. Поэтому девочка чувствовала себя далеко не в своей тарелке. Между тем старшие члены семьи Ртищевых встретили ее не менее ласково, нежели Наточка.
- Очень рада, очень рада, - приветливо произнесла генеральша и поцеловала Надю в лоб.
- Ага, нашему полку, значит, прибыло, одним игроком больше стало. Советую обыграть хорошенько вот эту разбойницу, - лукаво подмигивая в сторону Мани, приятным бархатным басом шутливо советовал Наде генерал, дружески пожимая руку девочки.
А полная дама в сером платье все не отрывала по-прежнему от Нади вооруженных лорнетом глаз. И под этим взглядом девочка чувствовала себя очень неловко. Наконец, гостья отложила в сторону лорнет и, наклонившись к плечу генеральши, прошептала, но так громко, что до окончательно растерявшейся Нади долетели ее слова.
- Послушайте, ma chere2 Елена Дмитриевна, откуда вы достали эту Сандрильону?
- Какую Сандрильону? - не поняла в первую минуту хозяйка дома.
- Ах, Боже мой! Неужели вы не находите, что эта очаровательная девчурка похожа на переодетую принцессу?
- Кто? Надя Таирова? А вы большой романтик, Анна Ивановна, - улыбалась хозяйка. - Я и не подозревала такого грешка за вами.
- Какой тут грешок, моя милая, уметь отыскать истинное изящество и красоту под самым затрапезным нарядом, - и, опустив лорнет, она кивнула Наде.
- Подойдите ко мне, душечка, я хочу познакомиться с вами.
Красная, как пион, Надя поднялась со своего места и, сконфуженная и обрадованная в одно и то же время этим лестным для нее вниманием незнакомой дамы, робко приблизилась к ней.
Маленькие, быстрые глазки Анны Ивановны с явным удовольствием остановились на разрумянившемся лице девочки.
- Очень мила! Очень мила! Tres comme il fant, tres distinquee! (Очень прилична. Очень изысканна.) - бормотала вполголоса оригинальная особа. - И какая скромная! На удивление милая девочка! И так напоминает покойную Веру, - продолжала восторгаться она.
Елена Дмитриевна пришла на помощь к Наде.
- Да полно вам смущать девочку, Анна Ивановна. Видите, как маков цвет, стоит перед вами. Отпустите вы ее к ее юным друзьям, - с улыбкой уговаривала она свою гостью.
- Ну, Бог с вами, деточка, идите уж, отлично понимаю, что с молодежью, с подругами и товарищами вам куда интереснее, нежели со мною, старухою. А только, если когда заскучаете случайно, захотите новенькое что-нибудь повидать, - приходите ко мне в гости. Я живу... - Тут дама назвала улицу и номер своей дачи и кивком головы отпустила Надю.
Вскоре затем она объявила, что ей пора домой, и стала собираться. Хозяева пошли провожать ее до ворот дачи. Нона Ртищева и ее жених присоединились к ним. Молодежь осталась за столом под наблюдением леди Пудлей.
* * *
- Это известная оригиналка и страшная богачиха Анна Ивановна Поярцева, - шепотом объявила своим гостям Наточка, как только рыхлая фигура и серое муслиновое платье гостьи скрылись за деревьями.
- У нее целый эскадрон мосек, приживалок и канареек, - вторил кузен Ванечка.
- И дом как дворец. А живет она одна-одинешенька, без родных и друзей... - заключила его сестра Маня.
- А ты ей очень понравилась, Надя, - и Наточка сочувственно улыбнулась через стол подруге.
- Удивительно только, как это она так с первого раза воспылала? - проронил Никс.
- Для объединения родственных душ не надо много времени, - докторальным тоном объявил басом Ванечка.
Все засмеялись.
Софи Голубева с кислой улыбкой обратилась к Наде:
- Удивительно, чем ты так очаровала ее? - процедила она сквозь зубы.
Надя почувствовала легкую насмешку в тоне девочки. Голубеву она никогда не любила и не пользовалась, в свою очередь, симпатией последней еще в институтские дни. Почуя укол в словах бывшей одноклассницы, Надя вспылила мгновенно и тотчас же отпарировала ее.
- А ты думаешь, чтобы иметь счастье понравиться кому бы то ни было, необходимо выдержать экзамены на круглое двенадцать или зубрить до одури с утра до ночи и с ночи до утра? - насмешливо обратилась она к Софи.
Голубева прищурилась и раскрыла было рот, чтобы ответить Наде, но Наточка очень ловко замяла начавшуюся было ссору и предложила гостям после чая взглянуть на Митин "гадючник".
- Там есть жаба огромная, два ужа и даже ядовитая змея, - с значительным видом сообщила она.
Действительно, позади дома, во дворе, между двумя теплицами, в глубокой яме, прикрытой сверху оконной рамой, дружно делили заключение три змеи и огромных размеров жаба.
Девочки пищали и ахали, разглядывая "чудовищ". Мальчики, конкурируя в храбрости, предлагали доказать свое бесстрашие и на пари спуститься в яму. Кончилось тем, что все единогласно решили сыграть партию в крокет.
Поздно вечером, пренебрегая опасностью получить снова выговор от отца, Надя вернулась из гостей к себе на дачу. Она была как в чаду. Голова девочки приятно кружилась от всех пережитых нынче впечатлений. Как чудесно прошел этот день! Какое неожиданное удовольствие подарила ей. Наде, судьба сегодня! Даже ее более чем скромный наряд на этот раз не очень смущал девочку, еще менее смущали язвительные насмешки Голубевой и боязнь того, что "ехида", как мысленно обзывала Надя Софи, не обмолвилась бы о том, что ее, Надю, исключили из института. Вечер в гостях прошел еще лучше дня. Ее оставили обедать у Ртищевых, а вечером при прощанье и сама Елена Дмитриевна, и Наточка просила Надю прийти к ним в ближайший четверг отпраздновать Наточкино рождение. Надя, пунцовая от восторга, разумеется, отвечала согласием и благодарностью. Не слыша ног под собой, вернулась она домой. Отец, на ее счастье, уже спал. Но тетя Таша, Клавденька и Шура ждали ее на лавочке под березой.
Захлебываясь восторгом, Надя передала им все случившееся с нею нынче, не пожалев красок и дополнив действительность вымыслом. Но одна только Шурка с восторгом внимала ее словам. Тетя Таша откровенно зевала, слушая рассказ Нади, а Клавденька сказала, как отрезала, прямо в лицо сестре:
- Ай, Надежда, не по носу табак, не по тебе это общество. Не советую туда частить. Всяк сверчок знай свой шесток, - предостерегала она сестру.
- Пожалуйста, не учи! - вспылила Надя. - Тебе, кажется, завидно, что меня принимают в таком аристократическом доме, - с надменной миной прибавила она.
- За-вид-но-о-о? - протянула Клавдия с удивлением. - Вы слышите, тетя Таша, что она говорит? Ой, и глупа же ты, Надежда, как я на тебя погляжу. Мне завидовать? И кому же? Уж не в том ли...
- Девочки, не ссорьтесь, ради Бога! Спать пора. Вон скоро светать начинает. Отец опять недоволен будет, если ты проспишь, Надя. Ступай же, милушка, ступай, - примиряющим тоном говорила тетя Таша. И, когда, послушавшись ее дельного замечания, Надя направилась к дому, тетя Таша стала ласково выговаривать Клавдии за ее резкость с сестрою.
- Ты бы поласковее с нею, Клавдюша. Сама видишь, какая она у нас хрупкая, нежная, действительно, словно не из бедной семьи, а принцесса какая переодетая; а ты ее бранишь...
- Ах, тетя, мало того, что вы избаловали вашу белоручку-любимицу, еще и других заставляете ее баловать. Нет, уж увольте, я ублажать Надежду не стану, довольно с нее и вашего баловства. А что она выше своей среды залезает, так это и вовсе нехорошо; сами хорошо понимаете, только еще ленивее да требовательнее будет, - своим резким тоном говорила, как резала, Клавдия.
Увы! В глубине своей души тетя Таша была вполне согласна со старшей племянницей, но ей было бесконечно жаль "обездоленную", как она мысленно называла свою любимицу Надю, и старушка была бесконечно счастлива, если бы судьба, хоть отчасти, хоть самую маленькую толику, побаловала ее ненаглядную девочку.
И сама Надя в это время, запершись у себя в каморке, сладко грезила о так весело проведенном ею сегодняшнем дне, мешая действительность с небылицами и сама не замечая, веря последним.
В эту ночь самые светлые, самые радостные сны снились Наде... Она перестала быть Надей Таировой, дочерью бедного банковского писца, и в сонных грезах превращалась в богатую девочку из аристократического дома, ни в чем не имевшую отказа, окруженную самыми нежными заботами.
Золотые сны! Как они баюкали Надю, навевая счастливую улыбку на розовые губки спящей девочки!
______________
1 Дамы и господа! (фр.)
2 Моя дорогая (фр.).