Южаночка Повесть для детей Лидия Чарская
Глава XVII. Подвиг
-- Какая прелесть!
Южаночка стояла посреди широкой аллеи, по обе стороны которой возвышались белые рыхлые сугробы только что наметенного за последние сутки снега. В большом институтском саду царевна зима, очевидно, праздновала свою юность. Пышные, белые, сверкающие на солнце миллиардами искр белых, синих, и желтых играли снега... Красиво толпились над ними запушенные блестящим инеем деревья, точно выстроенные на придворном балу маркизы в пудреных париках... Небо казалось серовато синим, точно далекое северное озеро в студеную пору... Голодные вороны с протяжным карканьем метались по саду. Тут и там на вершине старых исполинов-деревьев чернели их гнезда, безобразные как чьи-то всклокоченные головы, торчавшие на ветках... Кое-где, быстрой торопливой походкой пробегала кошка, исхудалая, голодная, тощая как скелет, в чаянии сладкой надежды поживиться на счет зазевавшегося ненароком, злосчастного воробья.
А кругом сверкала, сияла и радовалась белая сказка, сказка холодной, ледяной царевны, сказка красавицы зимы, только что разыгравшейся в эту пору. Как зачарованная стояла среди сада Южаночка, восторженными глазами впиваясь в незнакомую ей еще декабрьскую картину.
-- Какая прелесть! Какая прелесть! -- шептала она.
Действительно, -- прелесть, действительно -- красота! Ей, выросшей на далеком, знойном юге, ей баюкаемой в детстве шепотом морского прибоя, ей не приходилось еще видеть этой белой, чистой, сверкающей и победной власти русской чаровницы зимы.
И она жадно вглядывалась в чудесную картину, удивленно хлопая черными ресницами и глотала студеный воздух и белую пыль, и ясным взором охватывая всю эту непривычную ей красоту завороженную волшебником-морозом.
Бац! Что-то влажное, мокрое и мягкое ударило ее в открытый от изумления ротик, и в тот же миг звонкий веселый смех послышался за ней.
-- Ха, ха, ха, ха! Аршин проглотила! Стоит как вкопанная и зевает по сторонам. Берегись!
И новый комок пушистого ласкового снега залепляет восторженно-удивленное Инино лицо.
-- Гаврик! Ты! Погоди ж ты у меня, разбойница!
Еще миг и подобрав тяжелую безобразную "клоку" (клока или салоп -- верхняя женская одежда, широкая длинная накидка с прорезами для рук или с небольшими рукавами, часто на подкладке, вате или меху) Южаночка летит как стрела, пущенная из лука, в погоню за шалуньей.
Гаврик мчится не тише. Трудно догнать! Даня та уже давно отстала... Она не может бегать слишком скоро, у нее отдышка.
-- Гаврик! Гаврик! Стой!
В минуту поймана Гаврик и, она и Южаночка с визгом и хохотом валятся в пушистый, невысокий молодой сугроб.
-- Mesdames! Mesdames! Бегите скорее к желтой беседке... Там голубок замерзает... Наши все собрались, скорее, скорее! -- роняет на ходу, поравнявшись с борющимися Жемчуженка и вихрем проносится дальше.
-- Голубь замерзает! Скорее! Скорее к желтой беседке! Раз! Два! Три!
Гаврик, Южаночка и Даня мчатся теперь, взявшись за руки, с гиканьем и притопыванием, точно заправская тройка. На задней аллее темнеет густая толпа институток. Мелькают клоки, зеленые подолы платьев из под них, "своих" и "чужих" девочек... Все нерешительно топчутся на одном месте. Слышатся жалостные возгласы, вздохи...
-- Бедняжечка! Верно он уже мертв!
-- Замерз! Конечно! Замерз! И говорить не о чем! Погиб!
-- О, бедный, бедный голубчик... А может быть он еще дышит, его можно спасти!
-- Mesdames! Кто решится пробежать по сугробу и спасти замерзшего голубка!
-- Или хоть просто-напросто убедиться жив он или умер?
Голоса институток звенят затаенным волнением. Точно порванные струны инструмента дрожат в них... Кто решится? Кто полезет в сугроб, глубокий сугроб, доходящий даже самым высоким до колена?
Гаврик, Ина и Щучка подбегают к группе как раз в это самое мгновенье.
-- Что за народ собрался! -- скалит свои щучьи зубы Даня и смеется во весь рот.
-- Верховская! Идол бесчувственный! Нашла время хохотать! Тут, живое существо умерло, а она хохочет, -- упрекает девочку чей-то сердитый голос.
-- А может быть еще он живой, душки, -- выражает свою мысль Гаврик.
-- Надо узнать! -- подхватывает Южаночка, и прежде чем подруги и "чужеземки" успевают остановить ее...
Она уже в сугробе...
Раз! -- Провалилась чуть до пояса, -- два -- еще! Три! Вот так скачка! Точно заяц по снегу! Левой, правой! Левой! Правой. Раз! Два! Раз! Два! Ловко! Ина фыркает от удовольствия и весело заливчато смеется...
По аллее бегает Маша Ланская и кудахчет как курица, потерявшая цыпленка.
-- Палтова, вернись! Ей Богу же, вернись! Фальк наябедничает! Фальк где-то близко!
-- Ну, коли страдать так вдвоем веселее. Гуртом дешевле, -- с хохотом заявляет Гаврик и птицей взлетает в свою очередь на сугроб. Трах! И она провалилась тоже... Вытащит одну ногу, вязнет другая... А все-таки любо! А все-таки чудо, как хорошо! Вот бы только догнать Ину и все прекрасно. А Южаночка уже далеко... Перед ней огромная поляна... Ноги выше колен то и дело тонут в рыхлом, мокром, молодом снегу. Снегъ забрался в сапоги, в калоши, холодно, щекотно и мокро ногам... И за "клокой" снег, а передник и платье совсем мокры, мокры хоть выжимай. Не дай Бог показаться в таком виде Крысе на глаза!
А там далеко на снегу серым или вернее сизым пятном выделяется что-то... Надо узнать во что бы то ни стало, жив он или уже умер бедный голубок.
Палтова назад! Гаврик! Гаврик! Назад ступайте, -- надрываются подруги с края дорожки. -- Милька поймает! Ступайте назад! Несчастные! Да будете ли вы слушаться, наконец!
Назад! Как-бы не так! Вернуться, несолоно хлебавши, с полдороги. Нашли дур!
И Южаночка, а за ней Гаврик продолжают зайцами прыгать по сугробу, ныряя как рыбы, в пушистом снегу.
Стоп! Серо-сизое пятно теперь всего в десяти шагах от Инны. "Ну-ка, еще! Будь храбрым солдатом! И марш на приступ, ура!" -- подбодряет себя девочка и снова прыгает по колено в снегу.
Вот оно! Наконец-то! Она здесь, она у цели. Быстро наклоняется, хватает серовато-стальной предмет и с громким хохотом подбрасывает его в воздух.
Старый, рваный, серый чулок! -- кричит она; обращая разгоревшееся румянцем личико к задней аллее.
Ста-ры-й чу-у-лок! -- подтверждает она новым протяжным криком, приставляя обе руки трубой ко рту. -- Гаврик! Жарь назад! Чулок это, а не голубь!
Гаврик стоит с минуту недоумевающая, красная и мокрая, в снегу. Смотрит с минуту изумленно, делая глупое лицо и вдруг валится в снег и хохочет, хохочет без конца, хохочет...
А Ланская и Даня продолжают топтаться у края аллей и кричат, прикрывая рты...
-- Назад, сумасшедшие, назад. Милька плывет на горизонте... Назад скорее... Вам говорят назад.
-- Ага, Милька! Плохо дело, ну, айда назад Ина! -- И Гаврик, со сбившимся на сторону капором снова, теперь уже первая ныряет в сугробах... Южаночке остается только последовать ее примеру.
Терять времени нельзя, ни минуты, ни одной секунды.
-- Скорей! Скорей! -- кричат им девочки с задней аллеи и протягивают руки.
Еще одно усилие, другое, третье... Еще скачка с препятствиями на несколько минут и обе и Гаврик и Ина уже стоят в общей толпе. Но, Боже, в каком виде?
-- Господи! На что они похожи обе! Как им показаться в таком виде на урок! -- с искренним ужасом восклицает Ланская. Действительно, хороши обе, подолы и передники мокры, хоть выжимай. Что делать? Бежать переодеваться и сушиться -- Милька узнает и, чего доброго, оставит без приема и за поведение, как Бог свят, влепит кол, -- продолжала соображать вслух, всегда находчивая Ланская, -- а лучше вот что сделать: на урок Паровоза мы их куда-нибудь спрячем, а на Батюшкин урок Милька уйдет с субботними ведомостями к княгине, а Фальк у пастора с двух часов на уроке в библиотеке будет... Мы же этим временем упросим бельевую "Добрыничку" переодеть их. Только чур, mesdames, не выдавать Палтову и Гаврик ни за что в мире, слышите? Мы все виноваты и все хотели голубя спасать... А они только смелее других оказались и в сугроб полезли. Ужели в этом их вина?
Маша обвела глазами толпу окружавших воспитанниц, своего и чужих классов.
-- Не выдадим, разумеется, не выдадим! -- закричали звонкие голоса.
-- А вы mesdames-чужеземки, -- обратилась, помолчав немного, Ланская к чужим, -- а вы не выдадите нас?
-- Ну вот еще! Вы с ума сошли, Ланская, как вы можете еще спрашивать об этом! Что мы Иудушки, что ли, чтобы выдавать? -- обиженным хором отозвались те
-- Так помните, душки, чтобы не спрашивала Милька или кому, не дай Бог попадемся на глаза, -- горячо в свою очередь наказывала подругам Щука -- один ответ: все виноваты, все за голубем бегали, а замочились только двое, потому что сбились с дороги и попали в сугроб. Так всем и говорить.
-- Так всем и говорить! -- Охотно отозвался дружный хор.
-- Дети в класс! Дети в класс! -- послышался неожиданно раздавшийся где-то по близости голос госпожи Бранд и вся толпа девочек стаей испуганных птиц шарахнулась с последней аллеи.