Дом шалунов
Глава XLVI. Котя исчезает
-- Ау!Ау!
-- Ау!
Громко несется по лесу этот крик.
Но тот, кому нужно во что бы то ни стало услышать это "ау", его не слышит.
Котя быстрым шагом идет все вперед и вперед. Мальчик сам хорошо не помнит, как он отделился от всех, как углубился в чащу. Его фуражка полна грибов, карманы -- ягод. На душе у Коти сладко и легко. Давно он не чувствовал себя так, как сейчас. Это светлое, радостное настроение продолжается с той минуты, как он почувствовал себя среди огромных великанов-деревьев, среди веселых пичужек, букашек, грибов и ягод, которыми кишмя кишит лес.
Надо быть самому крестьянским мальчиком, чтобы понять то настроение, которое охватило Котю. Хорошо ему жилось в пансионе, начальство и товарищи любили его, он чувствовал себя там, как дома, но... в лесу, на воле, было еще лучше, еще радостнее!..
И он торопился насладиться этой радостью, погулять в волю, чтобы вернуться вовремя к обеду к месту, где расположились его друзья.
Бодрый и веселый, легко подпрыгивая на ходу, он перебегал от гриба к грибу, от ягодки к ягодке. Когда картуз его был уже полон ими, Котя перестал собирать грибы, пошел тише и затянул песенку. Песенка была все та же, далеко не крестьянская песенка, которая неведомо откуда и как запомнилась Коте:
Ты -- мое солнышко жаркое,
Ты -- мой серебряный луч,
Утро весеннее, яркое,
Ясное утро, без туч!
Мальчик мой, крошка прелестный,
О, как люблю тебя я,
Пташка моя поднебесная,
Радость, утеха моя!
Эту песенку Котя как то запел в пансионе. И тогда мальчики окружили его и забросали вопросами:
-- Откуда ты знаешь такую прелесть?
-- Это совсем не деревенские слова, не деревенская песня!
-- Где ты ее слышал?
Но Котя не мог сказать, где он слышал песню, а так как мальчики не переставали расспрашивать его о ней, то он и перестал петь ее в пансионе. Зато здесь, в лесу, он затянул ее с особенным наслаждением. Здесь он был один. Никто не мешал ему. Котя шел и пел, а в его мыслях мелькала та странная, прекрасная, с белыми, мягкими руками женщина, которая всегда появлялась перед ним, как только он начинал свою песенку или погружался в свои мечты...
Довольный и радостный, он шел все вперед и вперед, не замечая, как деревья в лесу становились чаще и чаще... Стало как-то темнее сразу... Лес заметно загустел...
-- Ну, баста! Пора обратно! -- произнес Котя, заметив вдруг, что зашел слишком далеко. -- Поверну назад. Может костер еще горит и по дыму найду к нему дорогу.
И он взглянул по тому направлению, где должен был, по его мнению, показаться над деревьями дымок костра.
Но дымка нигде не было видно. Не находил Котя и тропинки, по которой он забрел сюда. Одна только чаща теснилась кругом. Огромные деревья уходили в небо. Птицы замолкли. Начинало темнеть. Вечер подкрадывался незаметно.
Легкая дрожь пробежала по телу Коти. Он бросился направо.
Темная чаща неприветливо встретила его колючими сучьями. Тогда он направился налево.
Та же густая, непроходимая чаща, безмолвная и угрожающая.
Рванулся вперед...
Все то же.
Тогда мальчик в ужасе понял, что он заблудился.
Холодом повеяло на него от темных жутких деревьев. Холодом повеяло в самое сердце.
В отчаянии схватился за голову и дико вскрикнул на весь лес:
-- Сюда! Ко мне! Скорее! И чутко прислушался.
Где-то хрустнула ветка... Потом другая... Еще и еще захрустело что-то уже ближе, яснее...
Кто-то точно прокладывал себе дорогу, хрустя хворостом под ногами.
-- Сюда! Ко мне, здесь я! -- еще громче закричал Котя, надеясь увидеть кого-либо из мальчиков, гувернеров, или Степаныча.
Сухой лист зашуршал совсем близко под чьими-то ногами. Котя уже решил, что к нему подоспевала помощь.
Полный радостного волнения, он рванулся вперед навстречу еще невидимому другу. Кусты быстро раздвинулись под сильными руками и... Котя дико, испуганно вскрикнул, выронил из рук картуз с грибами и отпрянул в сторону...