Возмездие сарацинам Песнь о Роланде

Умер Роланд, и душа его вознеслась на небеса. Император достиг Ронсевальской долины, где вся местность была сплошь покрыта телами французов и мусульман. Зовет Карл своего племянника, зовет он епископа, графа Оливье и двенадцать пэров — но напрасно: никто не отзывается, и Карл в отчаянии рвет свою бороду и плачет, и плачут с ним все французские воины, оплакивая сыновей, братьев, племянников, друзей и сюзеренов. Герцог Нэмский первый приходит в себя и говорит императору:

— Смотри, сколько пыли поднимается там по дороге! Это неверные бегут огромной толпой — постараемся догнать их и отомстить за наши утраты.

— Господи! — вскричал Карл. — Как они уже далеко! Надо их непременно догнать и отомстить за погубленный ими цвет Франции.

Выбирает император четырех из своих баронов и велит им остаться здесь до его возвращения:

— Охраняйте поле битвы и эти долины и горы, оставив мертвых лежать, как они лежат, не допуская к ним ни диких зверей, ни чужих людей, ни конюхов, ни детей, чтобы никто до нашего возвращения не прикасался к ним.

Бароны ответили Карлу, что останутся охранять долины и горы, и мертвых, лежащих там, как он приказал, и оставили с собой тысячу всадников.

Император велел трубить в трубы и со своим войском ринулся преследовать неверных.

Видит Карл, что не догнать ему мусульман до ночи, что наступает уже вечер. Спешившись, на зеленом лугу молит он Всевышнего остановить солнце, чтобы дать французам время настичь неверных. И сошел к нему ангел с неба и велел ему продолжать путь, обещая, что

Господь продлит для него день. Бегут мусульмане, и преследуют их французы, и гонят их до Сарагосы: со всех сторон отрезают они им дорогу и принуждают переправляться вплавь через реку Эбро. Нет там ни парома, ни лодок, а воды глубоки: тяжелые всадники тонут в пучине, и лишь немногие достигают берега.

— Вы убили Роланда, — кричат им французы, — но это не принесло вам счастья!

Карл, видя, что все сарацины погибли и что французским воинам досталась богатая добыча, сошел с коня и возблагодарил Бога. В эту минуту закатилось солнце. Карл приказал раскинуть лагерь, так как возвращаться было уже поздно. Все заснули. Лег и император, положив под голову свое копье и меч: не хочет Карл разоружаться в эту ночь.

Взошла луна, осветила землю. Карл лежит и оплакивает Роланда, вспоминает с горечью гибель Оливье, смерть всех двенадцати пэров и всех погибших в Ронсевале французов — и молится Богу о спасении их душ. Но король устал, силы его ослабевают — и погружается он в глубокий сон. Все спят в армии Карла, и даже кони щиплют траву лежа. И послал тогда Господь архангела Гавриила охранять сон императора, и стал архангел у изголовья Карла, и во сне возвестил ему битву, ожидающую французов, и показал ему в небе великое знамение: гром, вихрь и огонь, низвергающиеся на его войско. И видит Карл, как загораются ясеневые копья, как пылают щиты и пики; медведи и леопарды кидаются на его воинов, змеи, драконы и чудовища, похожие на дьявола, и тридцать тысяч грифов. Зовут его на помощь французы, и стремится к ним Карл: но из леса выскакивает лев, огромный, ужасный, дикий, и кидается на него, и схватываются они в страшном поединке. Кто одолел, кто побежден — неизвестно. Карл спит, не просыпаясь.

И видит он другой сон. Снится ему, что он во Франции, в Ахене, на крыльце своего дворца, и держит он медведя на двойной цепи. Но вот со стороны Арденского леса бегут к нему тридцать других медведей, и говорят они человеческим голосом: «Отдай его нам, государь, он нашего рода, и мы должны заступиться за него». Но из дворца выбегает прекрасная борзая собака и кидается на самого большого медведя, и начинает–ся ужасная схватка. Кто победил, кто побежден — неизвестно. Карл спит, не просыпаясь, до утренней зари.

Между тем король Марсилий, потерявший правую руку и обратившийся в бегство, достиг Сарагосы, остановился под тенью масличных деревьев, слез с коня и, передав служителю свой меч, шлем и броню, с жалобным видом улегся на траве. Громко плакала и сокрушалась около него его жена Брамимонда; вместе с нею проклинала Карла и прекрасную Францию и его двадцатитысячная свита. Они повалили статую своего бога Аполлона и бросили ее в пещеру, осыпая упреками и бранью: сняв с него корону и вырвав из его рук скипетр, они привесили его за руки к столбу и били палками, пока не разбили в куски. Досталось также и их богу Тервагану, а Магомета они стащили в яму, где могли разгуливать по нему собаки и свиньи.

Несколько оправившись, Марсилий велит перенести себя в свою комнату, стены которой расписаны картинами. Туда, вся в слезах, следует за ним и королева Брамимонда; в отчаянии рвет она на себе волосы и громко причитает, жалуясь на судьбу.

* * *
Семь лет провел король Карл в Испании, захватывал замки и покорял города, и немалую заботу причинил он этим Марсилию. Семь лет тому назад послал Марсилий просить помощи у Балигана, престарелого эмира. В случае отказа Марсилий грозил покинуть своих старых богов, отказаться от идолопоклонства и, приняв христианство, заключить мир с Карлом Великим… Далеко лежат владения Балигана, и очень запоздал он с ответом. Он кликнул клич во всех своих четырех царствах, снарядил легкие суда, барки, лодки, галеры и корабли, собрал весь свой флот в своем порте Александрии и в мае, в первый летний день, вышел в море. Велико его войско, и быстро несется его легкий флот, по ночам озаряя море светом фонарей и блестящих карбункулов, прикрепленных к верхушкам мачт. Но вот флот подошел к Испании, и яркий свет залил всю испанскую землю. Ни минуты не медлит мусульманское войско, и флот, покинув море, подымается вверх по течению Эбро и в тот же день достигает Сарагосы.

При ярком солнечном сиянии эмир, сопровождаемый семнадцатью королями и несметною толпою графов, герцогов, высаживается на берег. Под тенью лаврового дерева расстилают на траве белый шелковый ковер, ставят кресло из слоновой кости, и садится в него Балиган, окруженный почтительно склоненной перед ним свитой.

— Король Карл слишком уж долго не дает покоя Испании, — говорит он, — теперь наступает моя очередь заставить его плясать под мою дудку. Я нападу на него в его собственной земле, Франции, и не успокоюсь, пока не увижу его побежденным или мертвым.

Эмир выбирает двух послов, Кларифана и Клариена, и посылает их в Сарагосу передать Марсилию свою правую перчатку и золотой жезл и известить его, что Балиган пришел к нему на помощь в борьбе против французов и направляется с войском во Францию.

Послы достигают Сарагосы, проходят десять ворот, четыре моста, минуют все улицы, населенные мещанами, и направляются к верхней части города, откуда, со стороны дворца, до них доносится страшный пгум. Это кричит и плачет толпа мусульман, жалуясь на своих богов Тервагана, Магомета и Аполлона.

Оставив коней в тени маслин, послы, держа друг друга за платье, пробираются в верхние покои дворца и, найдя Марсилия в комнате с низкими сводами, приветствуют его, как подобает мусульманам, передают ему перчатку и жезл и извещают о намерении Балигана встретиться с Карлом во Франции.

— Незачем ходить так далеко, — замечает королева, — вы и тут найдете достаточно французов. Уже семь лет не покидают они Испании, и их император так храбр, что скорее согласится умереть, чем бежать.

— Не обращайте на нее внимания, — прерывает ее речь Марсилий, — ведь вы ко мне посланы, правоверные. Вы застаете меня в полном отчаянии: вчера был убит мой сын, и я остался без наследника. Ваш господин имеет право на Испанию, и я охотно уступлю ему страну под условием защищать ее от французов. Я готов помогать ему советами, и, может быть, ему удастся покончить с французами в один месяц. А пока отнесите ему ключи от Сарагосы и передайте мой совет не ходить далеко! Карл стоит теперь лагерем на берегу Эбро, не более как в семи милях отсюда, и эмир найдет христиан у себя под рукой: пусть он хорошенько приготовится к битве — французы и не подумают избегать ее.

Получив ключи от Сарагосы и выслушав рассказ послов о Ронсевальской битве и о преследовании му–сульман Карлом, Балиган вскочил с кресла и поклялся немедленно отомстить за Марсилия и взамен руки, которой тот лишился, доставить ему голову самого императора.

Арабы высадились на берег, сели на своих коней и мулов и двинулись в поход. Балиган поручил командование армией своему другу Жемальфину, а сам сел на своего рыжего коня и в сопровождении четырех герцогов отправился в Сарагосу. Брамимонда встретила его во дворце с громким плачем и жалобами на Роланда, ранившего ее мужа.

Увидя Балигана, Марсилий потребовал, чтобы ему помогли встать, и уцелевшею левою рукою подал эмиру свою перчатку в знак того, что передает ему всю свою землю вместе с Сарагосой.

— Я всего лишился! — восклицал он. — Я погубил свой народ!

— Велико мое горе, — отвечал ему эмир, — но я не могу долго оставаться с тобой: я знаю, Карл не ждет, и принимаю твою перчатку.

Весь в слезах, вышел он от Марсилия и, вскочив на коня, поспешил нагнать свое войско.

* * *
Рано–рано на заре проснулся император Карл и, сняв оружие, вместе со своими воинами отправился в Ронсевальскую долину, на место битвы.

— Не торопитесь, — обратился он к своей свите, — я сам должен найти тело Роланда.

И Карл пошел вперед и поднялся на холм. Вся трава и цветы на его пути покрыты кровью французских баронов, и Карл не в силах удержаться от слез. Наконец взбирается он на вершину и останавливается под деревьями. На трех камнях узнает он удары Роланда и видит своего племянника лежащим на траве. Соскочив с коня, спешит он к тому месту, обнимает тело Роланда и от горя лишается сознания.

Придя в себя, видит Карл, что стоит у сосны, а поддерживают его герцог Нэмский и другие бароны: у ног императора лежит Роланд, и на лице Роланда — печать

смерти. И громко оплакивает его Карл, и в отчаянии рвет свои волосы, и снова теряет сознание. И плачут вместе с ним окружающие его французы.

— Велико горе Карла! — восклицает герцог Нэмский.

— Государь, — говорит ему Жоффруа Анжуйский, — не следует так предаваться горю. Лучше прикажи собрать тела наших воинов, убитых испанскими нехристями, и перенести их в усыпальницу.

— Так подай сигнал, труби в свой рог, — отвечает ему король.

Жоффруа Анжуйский затрубил в рог. Французы спешились и пошли искать тела своих друзей. В войске Карла было много епископов, аббатов и монахов, и они похоронили мертвых при дыме кадил.

Император приказал положить отдельно тела Роланда, Оливье и епископа Тюрпина. При нем их вскрыли, обернули сердца в шелковые ткани, тела их, обмывая вином и настоем индийского перца, зашили в оленьи кожи и в мраморных гробах поставили на колесницы и повезли в город Блуа. Император собирался уже покинуть поле, как вдруг заметил мусульманский авангард. Двое посланных от имени эмира возвестили Карлу битву.

— Ты не минуешь наших рук, надменный король! — сказали они. — Сам Балиган идет следом за нами и ведет из Аравии огромное войско. Сегодняшний день покажет, кто тут истинно смел и могуч.

Вспоминает Карл, что потерял он в Ронсевальской битве, и беспокойно теребит свою бороду; затем, гордо обведя взором свое войско, он восклицает громким и твердым голосом:

— На коней, французские бароны! На коней, и к оружию!

Строит Карл свое войско, разделяет его на десять колонн. Не одни французы в его войске, много там и баварцев, норманнов, бретонцев, фламандцев и фризов. Десятая колонна вся состоит из лучших французских баронов, с головы до ног одетых в броню. Император, сойдя с коня, повергается ниц на зеленой траве и молит Бога оказать ему великую милость — дать возможность отомстить за Роланда.

Окончив молитву, Карл бодро вскочил на коня, спокойным и ясным взором окинул войско и затрубил в свой рог, и при звуках труб французы, с горем поминая Роланда, пошли вперед. Величаво сидел на коне император, расправив на груди свою седую бороду. То же сделали и все французы. Это знак, по которому они узнают друг друга. Проходят они горы, неприступные скалы, глубокие долины и страшные ущелья, выходят наконец на равнину и останавливаются, поджидая мусульманское войско.

Не заставляет себя ждать и эмир: с виду он истый барон, так же как и его сын Мальприм. И просит Мальприм:

— Позволь мне, отец, первому напасть на французов!

Ни в чем не в силах отказать ему Балиган и посылает его вперед, обещая ему часть своего царства, если удастся сломить гордость Карла и заставить умолкнуть его победный рог. Арабы разделили свою армию на тридцать колонн, громко зазвучали мусульманские трубы, и войско эмира двинулось против христиан.

При ярком солнечном сиянии сошлись враждебные армии, и закипела горячая битва.

Мальприм скачет на белом коне и раздает удары направо и налево. Видит его эмир в самом пылу схватки и посылает ему на помощь своих баронов. Звенят мечи, ломаются копья, падают люди: уже вся трава пропиталась кровью, и много французов погибло от руки Мальприма. Видит это герцог Нэмский, и глаза его сверкают гневом. Мигом настигает он сына эмира, разбивает его щит, пикой пронзает его тело и мертвого бросает на землю, а вслед за ним и еще семьсот мусульман.

Но спешит на помощь Мальприму его дядя, брат эмира, и одним ударом разбивает герцогский шлем. Пошатнулся Герцог Нэмский и едва усидел в седле, ухватившись рукою за шею коня, и уже ждал второго удара. Но подоспел к нему сам император, разбил щит сарацина, прорвал его броню, пронзив копьем, мертвого сбросил на землю.

С тоской смотрит Карл на раненого герцога и дает ему добрый совет.

— Не отходи от меня больше, — предлагает он, — я буду твоим защитником.

И бьются они рядом, и бьются вместе с ними двадцать тысяч французов, и падают под их мечами про–клятые сарацины. И молит эмир о помощи против Карла своих богов — Аполлона, Тервагана и Магомета, обещая воздвигнуть им золотые статуи, как вдруг приносят ему известие о гибели его сына. И опускает эмир забрало своего шлема, склоняет на грудь голову и готов умереть от горя.

Сзывает он свои последние колонны, выстраивает турок, арабов, великанов, громко трубит он в боевую трубу и сам кидается в сечу. Французы, видимо, одолевают. Близится вечер. С громкими кликами носятся по полю битвы эмир и император. Издали по голосам узнают друт друга и встречаются в разгар общей схватки. Отчаянно бьются они, разбивают щиты, лопаются подпруги их седел, и оба падают на землю, но, вскочив на ноги, продолжают биться мечами, и ни один не хочет уступить другому.

— Ты убил моего сына, — говорит Балиган, — бесправно завладел ты моей землею — сдайся же теперь, и я дарую тебе ее лен.

Но Карл не сдается, и снова обрушивают друг на друга они удар за ударом.

— Хорошенько подумай, Карл, — опять говорит эмир, — ты убил моего сына, ты бесправно завладел моей землею, — признай же себя моим вассалом, и я отдам тебе ее всю, от Испании вплоть до моего восточного царства!

— Это было бы для меня позором! — восклицает Карл. — Не могу я ни дружить, ни мириться с нехристем. Прими нашу веру, обратись в христианство, и, поверь мне, я сейчас же прекращу битву и обещаю тебе свою дружбу!

— Нет, скорее смерть! — отвечает Балиган.

Страшно силен эмир. Ударом меча рассекает он

стальной шлем императора, рассекает кожу на его голове, но не успевает раздробить череп. Карл чуть не падает, но еще раз спускается к нему с неба архангел Гавриил. Присутствие ангела ободряет Карла и возвращает ему силы. Он разбивает блестящий шлем эмира и разрубает ему череп.

— Монжеуа! — восклицает он, давая знать о своей победе. Герцог Нэмский под уздцы подводит ему коня. Мусульмане наконец обращаются в бегство, преследуемые по пятам французами.

Солнце так и палит, густая пыль поднимается клубами, но французы преследуют мусульман до самой Сарагосы.

У окна высокой башни своего дворца стоит королева Брамимонда, окруженная языческими жрецами, знающими истинного Бога, не получившими церковного посвящения. Видит она поражение мусульман и спешит с этою вестью к Марсилию. Выслушал ее Марсилий, отвернулся к стене, закрыл лицо, заплакал — и умер от горя, и дьяволы завладели его некрещеной душой.

Перед Карлом распахнулись ворота Сарагоссы: он знает, что уже некому защищать город, и без опасения вводит в него свое войско и располагается на ночлег. Брамимонда сдает ему все городские башни — десять больших и пятьдесят малых.

Миновал день, наступила ясная лунная ночь, в небе загорелись яркие звезды. По приказанию императора французы обыскивают город, врываются в мечети и синагоги и вдребезги разбивают идолов и статуи Магомета. От чародейства и лжи не остается и следа: король верит в истинного Бога и Ему одному желает служить. Епископы благословляют воду и крестят неверных, а тех, кто отказывается исполнить волю Карла, он приказывает вешать, казнить и сжигать на костре.

С наступлением утра император занимает своим гарнизоном башни Сарагосы, оставляет в ней тысячу отважных всадников, а сам со своими людьми отправляется в обратный путь. С ним едет и пленная Брамимонда: но Карл не желает причинять ей зла и надеется кротостью обратить ее в христианство.

Быстро миновали победители Нарбонскуто землю и достигли Бордо, где Карл возложил на алтарь в храме Святого Северина свой рог, наполненный золотом: пилигримы и теперь могут его там видеть. Переправившись через Жиронду, Карл похоронил своего племянника Роланда, его друга Оливье и епископа Тюрпина.

И опять пошло войско Карла горами и долинами, пока не достигло Ахена.

Прибыв в свой высокий дворец, Карл потребовал к себе всех придворных судей, саксов, баварцев, фризов, бургундцев и аддеманов, бретонцев и норманнов, мудрейших во всей Франции, и начался суд над Ганелоном.