Про запорожцев Легенды и мифы Украины

Приедут, бывало, запорожцы из Сечи в Киев, человек десять, двадцать, да и начнут гулять. Вот понакупят бочек с дегтем, да и разольют их по базару. Понакупят сколько есть горшков на базаре и поразбивают их на черепки, накупят сколько найдется возов рыбы, да и поразбросают ее по всему городу: «Кушайте, мол, люди добрые!»

А потом на коней садятся, шапки на них оксамитные, червонные, а жупаны то синие, то красные, штаны такие, что и гривну бы дал, чтобы только полюбоваться. Музыканты играют, а они, взявшись в боки, и идут мимо бурсы, такие гетманы, что ну!.. Вот бурсаки, бывало, и выйдут за ворота, глазеют на них, да и плачут. А на другое лето глядь — половина бурсы на Сечи и окажется!

А уж какой запорожец доживет до глубокой старости, то и просит выделить ему деньги из кружки, а как выделят, то и придется на него пай тысяч в пять.

Вот набьет он черес червонцами, захватит с собой приятелей — душ тридцать или сорок — и идет в Киев с миром прощаться. Вот уж тут и гуляют они недели две, такой пир зададут, что весь Киев сходится на них поглядеть: «запорожец, запорожец с миром прощается!» И вот как идут, бывало, по улице, то весь народ у ворот. А они одеты-то как... словно мак в огороде!

Кони под ними словно орлы, так и играют, а золото и серебро в очах на солнце так сверкает, что и взглянуть невозможно. Тут и бандуры, тут и гусли, тут и песни, и пляски, и всякие выкрутасы! Вот так-то запорожец с миром прощается!

А погулявши этак недели две и наудивлявши весь Киев, идут затем в Межигорский монастырь. Кто идет, а кто с тем самым, что прощается, до самого монастыря танцует.

Седой, как голубь седой, в дорогих кармазинах, отплясывает, идя впереди, запорожец. А за ним народу, народу!.. Словно в день светлого воскресенья возле куличей или на Иордани на льду. И за его счет всех поят, все танцуют, веселятся, аж земля гудит!

А уж как подойдут к самому монастырю, то и стучит запорожец в ворота.

А там спрашивают:

— Кто такой?

— Запорожец.

— Чего?

— Спасаться.

Открываются ворота, он входит туда один, а товарыство с народом и музыкантами остается за воротами. А он только войдет в монастырь, сразу же черес с себя и отдает на церковь, жупаны кармазиновые с себя, а надевает иноческую власяницу, да и начинает спасаться..