Мачиха — рассказ Андреевской Варвары

"Милая Соня!

По полученіи этого письма, немедленно укладывай вещи и пріѣзжай домой; жена моя, т.-е. выражаясь правильнѣе, твоя мачиха, опасно заболѣла; докторъ, который ее лѣчитъ, говоритъ, что на выздоровленіе нѣтъ почти никакой надежды. Я въ отчаяніи... мысли путаются, голова идетъ кругомъ, а тутъ еще на плечахъ домашнее хозяйство и маленькій ребенокъ. Ради Бога, дорогая Соня, помоги! Твое присутствіе во многомъ успокоитъ меня и принесетъ большую пользу; надѣюсь, что за тѣ два года, которые мы съ тобою не видѣлись, ты уже настолько выросла и сдѣлалась разсудительною, что о прежней, ни на чемъ неоснованной и несправедливой ненависти къ мачихѣ, въ тебѣ нѣтъ и помину. Собирайся въ путь какъ можно скорѣе; одновременно пишу и начальницѣ пансіона; она проводитъ тебя до вокзала, посадитъ въ вагонъ, а на станцію, гдѣ придется выйти, вышлю экипажъ и горничную Пелагею.
Твой отецъ и другъ
Н. Нелидовъ".

Письмо это было адресовано на имя Сонички Нелидовой, воспитанницы одного изъ модныхъ петербургскихъ пансіоновъ. Чѣмъ дальше читала она его, тѣмъ сумрачнѣе и задумчивѣе становилось ея личико.
Ѣхать домой въ деревню, къ мачихѣ, которую она такъ не любила, и еще кромѣ того завѣдывать хозяйствомъ, возиться съ маленькимъ Полемъ, навѣрное злымъ и капризнымъ,-- какъ это ей почему-то казалось,-- не представляло ни малѣйшаго интереса.
"Пойти развѣ къ начальницѣ, попросить, чтобы она не пустила меня подъ какимъ нибудь предлогомъ", мысленно проговорила сама себѣ дѣвочка, и уже почти готова была исполнить задуманное, какъ вдругъ какой-то тайный голосъ какъ бы прошепталъ ей: "А папа? Развѣ ты не видишь изъ его письма, на-сколько онъ страдаетъ!"
-- Да, это правда!-- вслухъ проговорила сама себѣ Соничка, твердо рѣшившись немедленно отправиться въ путь и, насколько возможно, добросовѣстнѣе выполнить просьбу отца.
Она очень давно не видѣлась съ нимъ; когда мать ея умерла, то по прошествіи полутора лѣтъ онъ задумалъ вторично жениться, предвидя, что ему, какъ мужчинѣ, трудно будетъ руководить воспитаніемъ дѣвочки.
Соня первое время полюбила мачиху, относилась къ ней очень хорошо, но затѣмъ, подстрекаемая старушкой няней, женщиной хотя честной и доброй, но совершенно простой и необразованной, сразу возненавидѣла свою новую маму.
-- Она обижать тебя станетъ, Сонюшка, голодомъ заморитъ, всѣ лучшія игрушки отдастъ своему Полю,-- я забыла добавить, что мачиха, выходя замужъ за отца Сони, была вдова и имѣла маленькаго сына.
-- Но, няня,-- возражала дѣвочка,-- она пока ничего этого не дѣлаетъ, и если когда мнѣ что замѣтитъ, то постоянно кротко и ласково.
-- Притворяется, дитятко мое, притворяется, въ душу влѣзть хочетъ; а ты вотъ что, я тебѣ посовѣтую,-- и старушка боязливо оглянулась назадъ, вѣроятно изъ страха, чтобы кто не подслушалъ ея нехорошія рѣчи.
-- Что?-- опросила заинтересованная таинственностью Соня.
-- На всѣ ея замѣчанія старайся отвѣчать грубо, чтобы она отъ тебя отстала, и больше сиди со мною, повѣрь, лучше будетъ. Я и кофейкомъ лишній разъ напою тебя, и пряничкомъ попотчую.
Подобные разговоры повторялись ежедневно; слушая няню, дѣвочка совершенно сбивалась съ толку и, не смотря на то, что няня скоро умерла, вела себя относительно мачихи подчасъ до того отвратительно, что отецъ, не видя иного исхода, принужденъ былъ увезти ее изъ имѣнія, гдѣ они жили постоянно, въ Петербургъ, помѣстить въ пансіонъ и, не высказавъ начальницѣ правду, только просить сдѣлать все возможное, чтобы хотя немного исправить нехорошій характеръ.
Очутившись въ совершенно новой обстановкѣ, новой средѣ и главное подъ вліяніемъ всего этого мало-по-малу забывая дурные совѣты покойной няни, Соня скоро -измѣнилась къ лучшему и сдѣлалась доброю, хорошею, покорною дѣвочкою; начальницу это обстоятельство крайне изумило; глядя на Соню, она зачастую задавала себѣ вопросъ: "что за причина, по которой отецъ съ такою несправедливостью относится къ дочери?" Но, понятно, вопросъ этотъ оставила при себѣ не разъясненный и, видимо избѣгая напоминать Сонѣ о жизни ея дома, никогда не заводила рѣчи объ отцѣ.
Такимъ образомъ прошло почти два года, въ продолженіе которыхъ Соня ни на праздники, ни на каникулы домой не ѣздила, а только изрѣдка получала гостинцы и подарки. Но вотъ въ концѣ-концовъ явилось письмо отъ отца съ просьбою какъ можно скорѣе отправить ее въ деревню.
"Что-то будетъ, какъ-то дѣвочка взглянетъ на свою поѣздку", подумала начальница и, не выпуская письма изъ рукъ, отправилась въ рекреаціонное зало.
Соня сидѣла у открытаго окна; она тоже держала только что распечатанный конвертъ и, не принимая участія въ общихъ играхъ собравшихся тамъ подругъ, что-то обдумывала.
Начальница подошла къ ней совсѣмъ близко, а она даже не замѣтила, и опомнилась только тогда, когда послѣдняя назвала ее по фамиліи.
Соня встрепенулась и вскочила съ мѣста.
-- Нелидова,-- заговорила начальница въ. полголоса,-- сію минуту я получила письмо отъ вашего батюшки, онъ проситъ немедленно отправить васъ въ деревню.
-- Я знаю,-- отозвалась Соня упавшимъ голосомъ.
-- И знаете причину, по которой онъ васъ вызываетъ?
-- Да, папа пишетъ обо всемъ подробно.
-- Въ такомъ случаѣ, другъ мой, собирайтесь; сегодня вечеромъ я провожу васъ на поѣздъ.
Соня молча наклонила голову, начальница удалилась обратно въ кабинетъ, а одна изъ воспитанницъ, стоявшихъ около, подошла къ ней.
-- Соня, ты, кажется, уѣзжаешь?-- спросила она съ удивленіемъ.
-- Да.
-- Куда?
-- Домой.
-- Домой?-- переспросила дѣвочка и еще больше удивилась.
-- Но вѣдь ты никогда туда не ѣздила.
-- Никогда, Ната, никогда...-- отрывисто отвѣчала Соничка, чувствуя, что слезы подступаютъ къ горлу,-- а теперь вотъ... надобно.
Нѣсколько минутъ продолжалось молчаніе; Соня стояла блѣдная какъ полотно; Ната смотрѣла на нее съ участіемъ.
-- Послушай,-- проговорила она наконецъ,-- ты постоянно утверждаешь, что любишь меня, а между тѣмъ не была откровенна; я вижу... я знаю, у тебя есть что-то на душѣ... ты бѣжишь изъ дома; скажи, милая Соня, какая тому причина, ты видимо страдаешь... скажи, тебѣ будетъ легче, а я, повѣрь, никогда не употреблю во зло твоего довѣрія.
Соня въ первую минуту вмѣсто отвѣта горько заплакала, но затѣмъ, нѣсколько успокоившись, обняла Нату за талію и отправившись съ нею въ уединенную аллею сада, разсказала до мельчайшихъ подробностей всю свою жизнь, съ той грустной поры, какъ умерла ея мама, а отецъ женился вторично, причемъ не утаила постоянныхъ предостереженій старушки-няни относительно мачихи. Ната слушала подругу съ большимъ вниманіемъ.
-- Ты на меня не разсердишься, Соня, за то, что я сейчасъ хочу сказать?-- спросила Ната, когда печальная исторія была окончена.
-- Нѣтъ; а что же именно?
-- Мнѣ кажется, ты одна во всемъ виновата.
-- Какъ?
-- Очень просто; прежде чѣмъ слушать глупую болтовню старухи, тебѣ надо было хорошенько всмотрѣться въ мачиху, хорошенько вдуматься, дѣйствительно ли она такая дурная, какъ тебѣ ее представили.
-- Но, Ната, какую же цѣль могла имѣть няня говорить не то, что думала.
-- Я этого не утверждаю; няня, увѣряя тебя, что мачиха твоя злая, что она заморитъ тебя голодомъ, будетъ обижать, отниметъ игрушки -- оставалась, можетъ быть, сама въ полномъ убѣжденіи истины своихъ словъ, потому что не любила ее, надѣясь, что если отецъ не женился бы, быть полною хозяйкою въ домѣ, а вдругъ на дѣлѣ вышло иначе; ну, вотъ ей и завидно.
Соня сначала ни за что не хотѣла согласиться съ подругою, но чѣмъ дольше говорила послѣдняя, тѣмъ она больше и больше сдавалась, такъ что когда къ вечеру начальница отвезла ее на поѣздъ и усадила въ отдѣльное купэ, то она уже почти успокоилась, хотя все-таки въ душѣ попрежнему питала недружелюбное чувство къ мачихѣ и ея маленькому Полю.
Поѣздъ мчался очень быстро; погода стояла превосходная; Соня спустила окно въ вагонѣ и, любуясь на безпрестанно смѣнявшіяся вершины полей, лѣсовъ, деревень, думала свои невеселыя думы. Ночь провела она очень хорошо; во снѣ снилась Ната, снилась мачиха, маленькій Поль, снился папа, такой блѣдный, разстроенный, снился старый, деревянный домъ въ имѣніи... Когда она проснулась, солнышко было уже высоко; она протерла заспанные глаза, вытянулась, зѣвнула и, обратившись къ проходившему въ эту минуту кондуктору, спросила, далеко ли еще до той станціи, гдѣ ей нужно выходить.
-- Она будетъ сейчасъ,-- отозвался кондукторъ,-- я собственно для того и вошелъ, чтобы предупредить васъ, вы такъ крѣпко спали.
Соня поблагодарила кондуктора и начала собирать въ одно мѣсто свои пожитки.
По прошествіи получаса поѣздъ подошелъ къ станціи.
-- Здравствуйте, барышня!-- окликнулъ ее знакомый голосъ горничной Пёлагеи.
-- А, Пелагеюшка, здравствуй!-- отозвалась Соня и поцѣловала горничную,-- ну, что, какъ папа?
-- Ничего, слава Богу, здоровъ, только очень встревоженъ... барыня опасно больна... неизвѣстно, поправится ли...
Соня ничего не отвѣтила.
Пелагея помогла вынуть вещи, перенесла ихъ въ карету и дѣвочка снова пустилась въ путь-дорогу.
Она такъ давно не была здѣсь, что всѣ мѣста казались ей новыми; во все время путешествія она ни разу не произнесла имени мачихи, а Поля старалась безъ умолку говорить о постороннихъ предметахъ.
Наконецъ, послѣ довольно продолжительнаго переѣзда, карета завернула въ паркъ и, направляясь по длинной липовой аллеѣ, остановилась у крыльца низкаго, одноэтажнаго дома.
-- Вотъ и пріѣхали,-- замѣтила Пелагея.
Едва только успѣла Соня выйти изъ кареты, какъ стеклянная дверь подъѣзда отворилась и на порогѣ показался хорошенькій бѣлокурый мальчуганъ, лѣтъ шести, одѣтый въ красный бархатный костюмъ; слѣдомъ за нимъ выбѣжала косматая собаченка.
-- Неужели это Поль?-- проговорила Соня, взглянувъ пристально на мальчика,-- какъ онъ выросъ!
-- Да, Соня; это я -- Поль, твой братецъ,-- отозвался ребенокъ и при этомъ такъ ласково посмотрѣлъ на Соню, такъ довѣрчиво протянулъ къ ней рученки, что она, позабывъ о своемъ нерасположеніи къ нему, сразу почувствовала, что начинаетъ какъ будто любить это прелестное, ни въ чемъ передъ ней неповинное созданьице.
-- Какой ты большой, Поль!-- сказала она, поцѣловавъ его.
-- И ты, Соня, тоже; я помню, когда ты отъ насъ уѣхала, то была совсѣмъ маленькая.
-- Развѣ ты еще не забылъ обо мнѣ?
-- Нѣтъ, мама очень часто говоритъ со мною о тебѣ.-- Соня уже открыла ротъ, чтобы спросить, что именно мачиха говоритъ о ней, но потомъ, передумавъ, рѣшила лучше промолчать: "самъ проболтается, зачѣмъ показывать, что я интересуюсь этой женщиной", подумала она.
Предположеніе, что Поль непремѣнно проболтается, не обмануло Соню, такъ какъ мальчикъ сію же минуту добавилъ:
-- Мама говоритъ, что ты хорошая дѣвочка, что я долженъ любить тебя, слушаться, потому что ты старшая сестра. Но однако пойдемъ скорѣе въ комнаты, папа давно, давно ожидаетъ; бѣдная мама вѣдь очень больна, онъ почти не отходитъ отъ ея кровати.-- При словѣ "мама" Соню всякій разъ какъ-то коробило, но она дѣлала надъ собою усиліе и, стараясь казаться покойною, послѣдовала за братишкой. Пройдя цѣлую амфиладу комнатъ, они, наконецъ, отворили дверь въ кабинетъ, гдѣ застали Николая Николаевича Нелидова сидящимъ около письменнаго стола съ газетою въ рукахъ. Когда онъ повернулъ голову въ ихъ сторону, то Соня даже испугалась, до того лицо его какъ-то постарѣло, осунулось и похудѣло.
-- Папочка, какъ ты измѣнился, какъ у тебя должно быть скверно и тяжело на душѣ!-- невольно воскликнула дѣвочка, бросившись на шею отца.
Нелидовъ вмѣсто отвѣта крѣпко прижалъ ее къ груди и заплакалъ; глядя на него, Соня тоже не могла удержать слезъ, а за нею расплакался и Поль.
-- Довольно, довольно!-- сказалъ наконецъ папа,-- что это мы разнюнились, Господь милостивъ, все кончится благополучно...
Затѣмъ ловко перевелъ рѣчь на другую тему и, выславъ Поля подъ какимъ-то предлогомъ изъ комнаты, началъ говорить съ Сонею о мачихѣ, и говорилъ долго, много, безостановочно.
-- Надѣюсь, дружокъ, что теперь, когда ты уже начинаешь дѣлаться подросточкомъ, больше не повторится того что было,-- сказалъ онъ въ заключеніе,-- идемъ сейчасъ въ спальню мамы,-- она, бѣдная, ждала тебя давно и съ большимъ нетерпѣніемъ.
Соня молча послѣдовала за отцомъ; за все время своей женитьбы онъ первый разъ въ разговорѣ съ Соней назвалъ мачиху "мамой"...
Дѣвочкѣ стало жутко; ей невольно вспомнилась покойная мама, и при мысли, что теперь другая, совершенно посторонняя женщина занимаетъ ея мѣсто, она почувствовала въ душѣ новую бурю, но, взглянувъ на изстрадавшагося отца, сейчасъ же смирилась. Когда оба они вошли въ спальню, больная открыла глаза.
-- Соня!..-- проговорила она слабымъ, едва слышнымъ голосомъ,-- какъ ты выросла!
Соня почтительно поцѣловала ея руку.
Отецъ взглянулъ на дѣвочку благодарными, полными слезъ глазами.
-- Выросла... выросла...-- повторяла между тѣмъ больная,-- я очень рада, что ты пріѣхала... у меня къ тебѣ большая просьба... Видишь-ли, если въ случаѣ я умру, не оставь моего Поля... у него никого нѣтъ; папа -- мужчина, гдѣ ему возиться съ маленькимъ ребенкомъ...
-- Зачѣмъ такія мрачныя мысли!-- отозвалась Соня,-- вы поправитесь, непремѣнно поправитесь...
-- Дай Богъ! мнѣ самой умирать не хочется, но во всякомъ случаѣ, даже теперь, пока я лежу больная, возьми Поля подъ свое покровительство, я буду покойнѣе... мнѣ легче будетъ... Возьмешь? Да?-- допытывалась мачиха, едва переводя духъ.
-- Конечно, даю вамъ въ этомъ честное слово.
Марія Антоновна, такъ звали мачиху, осторожно притянула дѣвочку къ себѣ и, захлебываясь отъ внутренняго волненія, проговорила почти шопотомъ:
-- Спасибо; Богъ тебя за это не оставитъ!
Соня чуть не расплакалась.
-- Вамъ нуженъ покой,-- возразила она,-- мы говорили слишкомъ много, усните.-- Поль, пойдемъ въ дѣтскую, ты покажешь мнѣ свои игрушки.
И взявъ мальчика за руку, она повела его сначала въ садъ, а потомъ въ дѣтскую.
Мальчуганъ говорилъ безъ умолку, Соня слушала его съ удовольствіемъ; она соглашалась въ душѣ, что съ каждою минутой все больше и больше привязывается къ ребенку. "Какъ-то пойдутъ дѣла съ мачихой?" задавала она себѣ вопросъ, задумываясь надъ нимъ, но опредѣленнаго отвѣта все-таки не получалось.
Недоброе сѣмя, брошенное няней, пустило корни слишкомъ глубоко; надо было много времени, и еще того больше усилій, чтобы въ концѣ-концовъ вырвать его вонъ и навсегда позабыть о немъ.
Выбравъ себѣ одну изъ комнатъ и устроившись въ ней окончательно, Соня усердно занялась хозяйствомъ; отецъ передалъ ей всѣ ключи и довольно подробно объяснилъ, какъ слѣдуетъ приняться за дѣло. Одаренная отъ природы смышленостью и находчивостью, она на первыхъ же порахъ выказала свое знаніе и вполнѣ оправдала довѣріе.
Поль находился при ней неотлучно; она заставляла его читать вслухъ французскія и нѣмецкія книжки; требовала, чтобы онъ ежедневно занимался чистописаніемъ; остальную же часть дня позволяла играть и бѣгать по саду, но сама не отходила никуда ни на минуту.
Такимъ образомъ жизнь ея дома потекла тихо, мирно, но, собственно говоря, крайне однообразно; мачиха начала понемногу поправляться и доктора подавали надежду на выздоровленіе. Отецъ успокоился, все шло отлично до тѣхъ поръ, пока вдругъ однажды случилось слѣдующее совершенно неожиданное обстоятельство: погода стояла пасмурная; дождь шелъ, не переставая, съ самаго утра, такъ что не только гулять въ саду, но даже сидѣть на балконѣ было непріятно. Соня начала писать письмо Натѣ въ пансіонъ, а Поль, по обыкновенію, вертѣлся около.
-- Нарисуй мнѣ лошадку,-- сказалъ онъ сестрѣ по прошествіи нѣсколькихъ минутъ, замѣтивъ, что она увлеклась письмомъ и не обращаетъ на него вниманія.
-- Некогда мнѣ теперь, Поль, ты видишь, я занята; послѣ.
-- Но когда же послѣ?
-- Когда кончу письмо.
-- А это скоро будетъ?
-- Не знаю.
Поль надулъ губки, отошелъ въ сторону, но затѣмъ почти сейчасъ же вернулся снова съ просьбою сдѣлать ему бумажнаго пѣтушка.
-- Сказала, что некогда, оставь меня!-- возразила Соня.-- Неужели въ самомъ дѣлѣ я не могу ни одной минуты располагать собою.
-- Но, Соничка, мнѣ скучно; я привыкъ, чтобы со мною занимались; когда мама была здорова, она не оставляла меня одного.
Соня продолжала писать и не отвѣчала ни слова.
Поль вскарабкался на ея стулъ сзади, охватилъ ее за шею и принялся тянуть внизъ, очевидно съ цѣлью опрокинуть.
-- Ахъ, оставь, ради Бога, ты мнѣ ужасно надоѣлъ!-- вскричала тогда потерявшая терпѣніе дѣвочка.
-- Такъ научи, чѣмъ заняться, я буду очень благодаренъ и перестану надоѣдать тебѣ.
-- Возьми книжку, прочитай что-нибудь.
-- Я уже довольно читалъ сегодня.
-- Иди играть своими оловянными солдатиками.
-- Они мнѣ наскучили; я хочу, чтобы ты сдѣлала бумажнаго пѣтуха.
-- Послѣ.
-- Нѣтъ, сейчасъ, сейчасъ!-- настаивалъ мальчикъ.
-- Уходи прочь!-- строго замѣтила тогда Соня и при этомъ даже возвысила голосъ.
Мальчуганъ, не привыкшій къ подобному тону, взглянулъ на нее пристально и, не рѣшаясь больше противорѣчить, тихо вышелъ изъ комнаты.
Соня была очень довольна; никто не мѣшалъ ей писать; она увлеклась своимъ занятіемъ и испестривъ цѣлый почтовый. листъ бумаги мелкимъ красивымъ почеркомъ, акуратно сложила письмо, всунула въ конвертъ, наклеила почтовую марку и позвонила горничную, приказавъ при первомъ удобномъ случаѣ отправить въ сосѣдній городъ на почту; затѣмъ встала изъ-за стола и съ видомъ очень утомленнаго человѣка, нехотя вышла въ садъ, чтобы отыскать Поля и исполнить его желаніе, то-есть нарисовать лошадку и сдѣлать бумажнаго пѣтуха, но Поля въ саду не оказалось.
"Вѣрно пробрался на ферму или въ конюшню,-- подумала дѣвочка,-- еще простудится по такой скверной погодѣ, надо пойти поискать".
Поля, однако, ни тамъ, ни тутъ не было; Соничка встревожилась; какъ сумасшедшая, бросилась она во всѣ стороны, спрашивая каждаго попавшагося, не видали-ли братишку. Отвѣты получались неудовлетворительные.
-- Барышня, вы кого ищете?-- окликнулъ ее старикъ кучеръ, проходившій черезъ дворъ за водою,-- не маленькаго-ли барина?
-- Да, Иванъ,-- обрадовалась Соня,-- не знаешь-ли куда онъ дѣвался?
-- Съ часъ тому назадъ отправился къ рѣкѣ кататься на лодочкѣ; я еще останавливалъ: "куда молъ, говорю, одни собрались въ такую погоду, смотрите, какія волны на водѣ, утонуть можете", а онъ сердечный отвѣтилъ: "ничего, не утону; дома сидѣть скучно, заняться не съ кѣмъ", и пошелъ себѣ къ берегу. Услыхавъ слова кучера, Соня въ лицѣ измѣнилась, ее словно что въ сердце кольнуло.
-- Боже мой, неужели онъ утонулъ!-- проговорила она дрожащимъ голосомъ.
-- Что вы, матушка-барышня, зачѣмъ такъ думать, просто поѣхалъ прокатиться; Богъ дастъ, воротится.-- Съ этими словами старикъ поплелся дальше, а Соня поспѣшно бросилась по направленію къ рѣкѣ.
Волны дѣйствительно поднимались ужасныя, вѣтеръ съ каждою минутой усиливался, вдали слышались раскаты грома, и на небѣ отъ времени до времени сверкала молнія.
"Гдѣ онъ, что съ нимъ?-- повторяла дѣвочка, съ отчаяніемъ ломая руки и пристально всматриваясь вдаль.-- А можетъ быть, онъ дома?" подумала она, стараясь чѣмъ нибудь утѣшить себя.
Но, увы! Дома его не оказалось... Тогда она рѣшилась во всемъ сознаться отцу; отецъ чрезвычайно встревожился.
-- Этого недоставало!-- вскричалъ онъ почти вслухъ, со слезами,-- только что бѣдная женщина начала поправляться, и вдругъ такое ужасное горе... она не переживетъ его.
-- Не надо ничего говорить до поры, до времени.
-- Развѣ это возможно!
-- Почему нѣтъ?
-- Ты знаешь, что каждый вечеръ, передъ тѣмъ какъ уходить спать, онъ является къ ея кровати пожелать покойной ночи и получить благословеніе на сонъ грядущій.
-- Мы скажемъ, что ему занездоровилось, и я уложила его въ постель раньше.
-- Но, Соня, прежде чѣмъ лечь въ постель, онъ могъ во всякое время зайти къ матери.
-- А если она спала сама, въ тотъ моментъ, когда я его уложила?
-- Ну, пожалуй, скажемъ такъ, какъ ты совѣтуешь, только смотри, чтобы прислуга не проболталась.
-- Я сейчасъ пойду предупредить всѣхъ въ домѣ.
И Соня моментально обошла всю прислугу, приказывая строго-на-строго ничего не докладывать барынѣ, сама же между тѣмъ страдала въ душѣ неимовѣрно; отецъ ея тоже самое.
Обоимъ имъ было еще больше тяжело, потому что въ присутствіи больной приходилось казаться совершенно покойными. По счастію, въ продолженіе дня она было не вспоминала о Полѣ, но когда пришла пора обѣдать, то обратившись къ падчерицѣ, сказала ласково:
-- Соня, милая, сегодня ты, кажется, заказала къ обѣду грибы?
-- Да!-- отозвалась Соня,-- а что? Неужели вы хотите ихъ попробовать, я полагаю, что вамъ еще нельзя.
-- Нѣтъ, я знаю, что мнѣ нельзя даже и думать о чемъ-нибудь подобномъ, я не о себѣ хлопочу, а о Полѣ; пожалуйста, не давай ему ихъ много, это его любимое блюдо, которое между тѣмъ ему чрезвычайно вредно.
-- Хорошо!-- отвѣчала Соня и, вставъ со стула, хотѣла выйти изъ комнаты, чтобы скрыть внутреннее волненіе, но больная осторожно удержала ее за руку.
-- Добрая ты, милая дѣвочка!-- проговорила она слабымъ голосомъ,-- спасибо тебѣ большое за моего Поля; еслибы не ты, то онъ со своимъ живымъ характеромъ и вѣчными шалостями навѣрное во время моей болѣзни не разъ натворилъ бы бѣдъ, и чего добраго, пожалуй, сломалъ-бы себѣ шею, а теперь я такъ за него покойна... такъ счастлива...
Говоря это, Марія Антоновна взглянула на падчерицу съ благодарностью.
Слушая ее, Соня переживала муки ада; она готова была зарыдать, сознаться во всемъ, просить прощенія, но пристально устремленный на нее умоляющій взоръ отца, заставилъ ее замолчать... Она только крѣпко поцѣловала больную и молча отправилась въ столовую, гдѣ обѣденный столъ давно уже стоялъ накрытымъ.
Отецъ сѣлъ на свое обычное мѣсто, Соня помѣстилась около, но ни тотъ, ни другая ни къ чему не прикасались.
Николай Николаевичъ ежеминутно разгонялъ прислугу во всѣ концы искать Поля; нѣсколько разъ даже самъ бѣгалъ на пристань, но о Полѣ не было ни слуху, ни духу.
Привязанная къ пристани лодочка не оказалась на своемъ мѣстѣ, изъ чего явно можно было заключить, что мальчуганъ отправился кататься.
-- Папочка, кажется, кучеръ Иванъ идетъ сюда... онъ какъ будто торопится, я пойду спросить, не узналъ ли онъ чего о Полѣ!-- сказала Соня и, спустившись съ лѣстницы балкона, пошла по липовой аллеѣ на встрѣчу старику.
-- Нѣтъ ли какихъ извѣстій?-- тревожно спросила она.
-- Есть, матушка-барышня, только мало утѣшительныя.
Соня чувствовала, что у нея подкашиваются ноги.
-- Неужели онъ утонулъ? говори скорѣе!-- бормотала дѣвочка.
Кучеръ медлилъ отвѣтомъ... Соня повторила свой вопросъ.
-- Должно быть!..-- проговорилъ онъ тогда глухо.
-- Почему ты такъ думаешь?
-- Потому что отправленные на поиски рабочіе, версты за двѣ отъ пристани, наткнулись на пустую лодку, ее несло по теченію.
Соня залилась горючими слезами.
-- Боже мой! что теперь будетъ!-- вскричала она съ отчаяніемъ всплеснувъ руками, и пошла все сообщить отцу.
Видя безграничное горе дѣвочки, Николай Николаевичъ не упрекнулъ ее за то, что она не сдержала даннаго мачихѣ слова и не усмотрѣла за братишкой, а только сурово нахмурилъ брови, заложилъ руки въ карманы и съ лихорадочнымъ волненіемъ принялся шагать по комнатѣ.
-- Слезами бѣдѣ не поможешь,-- проговорилъ онъ наконецъ отрывисто,-- надо придумать какъ подготовить несчастную Марію Антоновну къ ужасному извѣстію.
-- Я не въ силахъ дольше владѣть собою, я должна сейчасъ же пойти къ ней и, валяясь въ ногахъ, со слезами вымаливать себѣ прощеніе.
-- Что ты, безумная, хочешь убить ее?
-- Но какъ же, вѣдь рано или поздно она должна узнать истину.
-- Да; но не съ разу все-таки... Сегодня мы скажемъ, что Поль ушибся и лежитъ въ постелѣ, а тамъ понемногу, съ Божьею помощью, подготовимъ; теперь же самое лучшее, ты не ходи къ ней, я самъ все объясню...
-- А ежели она обо мнѣ спроситъ?
-- Я скажу, что ты сидишь у кровати Поля.
На томъ и порѣшили; Соня ушла въ свою комнату.
Вставъ передъ висѣвшимъ въ углу образомъ Богородицы, она долго, горячо молилась... Слезы текли цѣлымъ потокомъ по ея блѣднымъ щекамъ, она страдала такъ, какъ никогда никому бы не пожелала.
Отецъ между тѣмъ отправился въ комнату больной и осторожно, ловко, сочинилъ цѣлую исторію про маленькаго Поля, будто бы упавшаго со стула, и слегка ушибившаго себѣ ногу,-- и больная повѣрила ему.
-- Шалунъ онъ, бѣдовый, хорошо что Соня такая добрая, внимательная; кто бы теперь безъ меня за нимъ присматривалъ!-- отозвалась Марія Антоновна, все-таки немного встревоженная;-- ты потомъ позови сюда Соню,-- добавила она,-- я хочу подробно разспросить, какъ онъ себя чувствуетъ.
-- Хорошо; но едва ли Поль позволитъ ей уйти; мальчуганъ кажется такъ привязался къ ней, что ни на минуту отъ себя не пускаетъ.
-- Тогда пускай хоть вечеромъ забѣжитъ, когда онъ уснетъ.
-- Это можно,-- отвѣтилъ Николай. Николаевичъ, а самъ между тѣмъ мысленно рѣшилъ ни за что, ни въ какомъ случаѣ не позволить Сонѣ видѣться съ мачихой.
Грустный, задумчивый, бродилъ онъ по комнатамъ и какъ сторожъ караулилъ дверь, ведущую въ спальню, изъ страха, что кто-нибудь проскользнетъ туда разоблачить горькую истину.
Когда стѣнные часы въ столовой пробили девять, Марія Антоновна встрепенулась; она знала, что Поль въ этотъ часъ ложится, и нѣсколько разъ съ нетерпѣніемъ допытывалась, скоро ли къ ней забѣжитъ Соня.
-- Скоро, скоро,-- отвѣчалъ Николай Николаевичъ, а самъ какъ сумасшедшій метался изъ угла въ уголъ.
Кругомъ на дворѣ все было тихо... но вотъ, вдругъ около воротъ послышался шумъ и незнакомый мужской голосъ.
-- Соня,-- окликнулъ онъ дочь, грустно сидѣвшую на балконѣ,-- поди узнай, кто пришелъ.
-- Сейчасъ, папа,-- отвѣчала дѣвочка и пошла освѣдомиться. Потерявъ всякую надежду на возможность получить какія-нибудь утѣшительныя вѣсти о Полѣ, она не торопилась, и даже какъ-то инстинктивно боясь услыхать или увидѣть что-нибудь еще худшее, замедляла шагъ.
-- Барышня, а барышня, пожалуйте сюда, пожалуйте скорѣе...-- раздался голосъ кучера.
Соня бросилась бѣгомъ къ чугунной рѣшеткѣ, за которою шла проѣзжая дорога и откуда до нея доносились голоса; подойдя ближе, она увидѣла Ивана, стоявшаго рядомъ съ какимъ-то рослымъ, широкоплечимъ мужчиной; мужчина держалъ на рукахъ что-то довольно объемистое, прикрытое длиннымъ, чернымъ зипуномъ и похожее на человѣческую фигуру.
-- Зачѣмъ ты звалъ меня, Иванъ?-- спросила дѣвочка, обратившись къ кучеру % искоса поглядывая на незнакомца.
-- Да вотъ, никакъ Господь Богъ сжалился надъ нами, маленькій-то баринъ, кажись, находится...
-- Неужели! Какъ, гдѣ, когда... онъ живъ... говори скорѣе, ради Бога, говори!
Иванъ вмѣсто отвѣта кивнулъ головою на незнакомца. Соня взглянула на него вопросительно. Онъ откинулъ полу чернаго зипуна, и Соня увидѣла знакомое ей личико маленькаго Поля.
-- Поль, голубчикъ, ты живъ! не утонулъ!-- вскричала она радостно и бросилась къ мальчику; незнакомецъ осторожно отстранилъ ее рукою.
-- Тише, барышня, не разбудите, онъ только что заснулъ и успокоился послѣ страшной передряги; бѣдняжка вѣдь былъ на волосокъ отъ смерти, и еслибы не счастливая случайность, что я, на моемъ маленькомъ челнокѣ отправился ловить рыбу и на него наткнулся, то не видать бы вамъ братишка никогда, какъ собственныхъ ушей...
Соня не слышала конца рѣчи незнакомца, такъ какъ съ быстротою молніи бросилась обратно въ комнаты сообщить отцу обо всемъ случившемся.
Николай Николаевичъ явился на дворъ моментально; онъ готовъ былъ расцѣловать незнакомца, оказавшагося простымъ рыбакомъ, который, замѣтивъ, что маленькій мальчикъ, не будучи въ силахъ совладать съ лодкою, опрокинулся и тонетъ, во время подоспѣлъ къ нему на помощь, ловко схватилъ за волосы, вытащилъ и% благополучно доставилъ на берегъ. Вслѣдствіе сильнаго испуга, Поль, конечно, потерялъ сознаніе; рыбаку стоило много усилій привести его въ чувство, но въ концѣ-концовъ это ему все-таки удалось; мальчикъ открылъ глаза, и увидавъ себя лицомъ къ лицу съ незнакомымъ человѣкомъ, сѣдая борода котораго и гигантскій ростъ невольно наводили на него страхъ, заплакалъ. Рыбакъ сталъ его уговаривать. Поль въ первыя минуты ничего не слушалъ, и чѣмъ больше уговаривалъ его незнакомецъ, тѣмъ онъ громче кричалъ и плакалъ. Къ вечеру, однако, немного успокоился; рыбакъ кое-какъ вывѣдалъ отъ него, гдѣ онъ живетъ, какъ его фамилія и, руководствуясь собранными свѣдѣніями, поспѣшилъ доставить домой.
Николай Николаевичъ щедро наградилъ его деньгами и съ благодарностью отпустилъ обратно, а Поля бережно уложили въ кроватку. Соня, конечно, помогала ему въ послѣднемъ; она была на верху блаженства, и хотя продолжительный сонъ мальчика казался ей немного страннымъ и подозрительнымъ, тѣмъ не менѣе все-таки считала себя счастливою въ томъ отношеніи, что онъ живъ по крайней мѣрѣ...
Бодро вошла она въ комнату мачихи, постаралась успокоить ее, что ушибъ Поля не опасенъ и, подъ предлогомъ необходимости своего присутствія около него, поспѣшила снова удалиться; на самомъ же дѣлѣ боялась, что Марія Антоновна замѣтитъ ея красные глаза, сильно распухшіе отъ слезъ.
Поль проспалъ не пробуждаясь вплоть до полночи; въ полночь онъ проснулся, открылъ глаза, обвелъ ими вокругъ и, не узнавъ находившихся надъ его изголовьемъ отца и Соню, заговорилъ скороговоркою:
-- Волны... волны видно... Старикъ... лодка... Охъ, какъ страшно... какъ холодно...
Николай Николаевичъ приложилъ руку къ его маленькому лобику; лобикъ горѣлъ словно въ огнѣ.
-- Надо послать за докторомъ,-- сказалъ тогда Николай Николаевичъ,-- ребенокъ бредитъ.
Соня командировала конюха въ ближайшій городъ за однимъ изъ тѣхъ докторовъ, которые по очереди раза два въ недѣлю все еще продолжали навѣщать Марію Антоновну.
Докторъ явился немедленно; тщательно осмотрѣлъ маленькаго больного и объявилъ Нелидову, что предположеніе послѣдняго вполнѣ справедливо и что у Поля начинается сильная, нервная горячка, охватившая его, по всей вѣроятности, отчасти отъ простуды, а отчасти отъ сильнаго испуга.
-- Какой будетъ исходъ, опредѣлить пока трудно, но болѣзнь, во всякомъ случаѣ, затянется долго, и выздоровленіе послѣдуетъ очень, очень медленно,-- сказалъ въ заключеніе докторъ.
-- Какъ же намъ быть тогда съ Маріей Антоновной?-- спросилъ Нелидовъ.
-- Надо постараться приготовить ее ко всему случившемуся.
-- И сказать правду?-- съ ужасомъ замѣтила Соня.
-- Нѣтъ, зачѣмъ! Разъ уже вы начали обманывать ее, будемъ продолжать пока дѣлать то же; пусть она останется въ убѣжденіи, что Поль заболѣлъ вслѣдствіе ушиба.
-- Она этому не повѣритъ, докторъ.
-- Предоставьте мнѣ устроить дѣло,-- отозвался докторъ,-- я возьму на себя трудъ увѣрить больную, только сами не проболтайтесь. Правду же мы скажемъ ей тогда, когда она будетъ покрѣпче и Поль начнетъ поправляться; теперь надо хитрить, чтобы сберечь ее, и употребить всевозможное стараніе поднять на ноги мальчугана.
Сказано -- сдѣлано; докторъ выполнилъ срою задачу какъ нельзя лучше; Марія Антоновна въ продолженіе цѣлой недѣли оставалась убѣжденною, что Поль не встаетъ съ кровати, вслѣдствіе опухоли въ ногѣ; когда же ей стало настолько лучше, что она могла немного двигаться и сидѣть, то пожелала, чтобы ее снесли въ дѣтскую.
Поль къ этому времени тоже, благодаря искусству доктора и старательному уходу Сони, чувствовалъ себя крѣпче; горячку успѣли захватить, оставалась только сильная слабость.
-- Бѣдный мой мальчикъ, какъ ты похудѣлъ и измѣнился,-- сказала Марія Антоновна, увидѣвъ его и крѣпко цѣлуя,-- покажи мнѣ больную ногу.
-- У меня не болитъ нога, мамочка,-- отозвался Поль, позабывъ на радости сдѣланное съ докторомъ условіе, но, сейчасъ же спохватившись, покраснѣлъ до ушей, хотѣлъ поправиться, солгать и запутался еще больше.
Марія Антоновна замѣтила это, тѣмъ болѣе, что замѣшательство мальчика отъ него перешло на самого Нелидова и на Соню.
-- Тутъ что-то не такъ,-- обратилась она вообще ко всѣмъ присутствующимъ.
Отвѣта не послѣдовало.
-- Не такъ, не такъ,-- утверждала больная;-- вы скрываете отъ меня правду; но я прошу убѣдительно, сознайтесь; если какая-нибудь опасность и была прежде, то теперь вѣдь она видимо миновалась; слѣдовательно, я хочу знать все.
-- Ну, хорошо, пожалуй, такъ и быть,-- отозвался Николай Николаевичъ,-- только дай намъ слово, что не будешь волноваться.
Марія Антоновна въ знакъ согласія кивнула головой.
Николай Николаевичъ началъ подробно разсказывать все случившееся, стараясь насколько возможно представить страшную картину не настолько въ ужасномъ видѣ, какъ была она на самомъ дѣлѣ.
Соня тихою стопою подошла къ креслу мачихи, встала передъ нею на колѣни и, заливаясь горючими слезами, крѣпко схватила за руку.
-- Мама, милая...-- приговаривала она, захлебываясь отъ внутренняго волненія, и первый разъ назвавъ мачиху этимъ нѣжнымъ именемъ,-- простите... я одна во всемъ виновата... я не сдержала даннаго слова, не усмотрѣла за Полемъ... увлеклась письмомъ къ подругѣ и грубо прогнала почти его отъ себя... но больше, мамочка, никогда ничего подобнаго не повторится...
Марія Антоновна обняла Соню.
Съ этого достопамятнаго дня между ними водворилась постоянная дружба; Марія Антоновна поправлялась довольно быстро; что же касается Поля, то выздоровленіе его, какъ предсказалъ докторъ, порядочно затянулось, но тѣмъ не менѣе, по прошествіи шести недѣль, онъ сталъ на ноги, принялъ видъ прежняго, веселаго мальчугана, и жизнь семьи Нелидовыхъ потекла мирно и счастливо.