Джельсомино в стране Лжецов. Сказка Родари

Бананито – наш художник, бросив кисть, хватает ножик

В тот вечер художник Бананито никак не мог заснуть. Скорчившись на табуретке, он сидел один-одинешенек у себя на чердаке, смотрел на свои картины и грустно думал: «Нет, все усилия напрасны. В моих картинах чего-то не хватает. Будь это что-то, они стали бы настоящими шедеврами. Но чего же в них все-таки не хватает? Вот в чем вопрос».
В этот момент на его подоконник прыгнула Кошка-хромоножка. Она вскарабкалась наверх по крышам, решив войти через окно, чтобы не беспокоить зря хозяина.
– О, да мы еще не спим, – промяукала она тихо. – Ну что ж, придется подождать здесь. Я не хочу, чтобы меня считали невежей. Когда Бананито будет спать, возьму у него немного краски, он и не заметит. А пока взгляну-ка я на его картины.
Но то, что она увидела, заставило ее остолбенеть.
«По-моему, – подумала она, – на картинах все страшно преувеличено. Не будь этого, они были бы сносными. В чем же тут дело? Ах, вот оно что! Слишком много ног. У этой лошади, например, их целых тринадцать. Подумать только! А у меня всего три… И потом слишком много носов: на одном портрете целых три носа на лице. Не завидую я этому синьору – ведь если он простудится, ему понадобится сразу три носовых платка. Ага, художник собирается что-то делать…»
Бананито действительно поднялся со своей табуретки.
«Пожалуй, здесь немного не хватает зеленого, – решил он. – Да, да! Именно зеленого».
Он взял тюбик зеленой краски, выдавил его на палитру и начал наносить зеленые мазки на все картины подряд: на лошадиные ноги, на три носа, на глаза некоей синьоры: их было шесть – по три с каждой стороны.
Потом, отступив на несколько шагов, он прищурил глаз, чтобы лучше оценить результаты своей работы.
– Нет, нет, – пробормотал он, – видимо, не в этом дело. Картины нисколько не стали лучше.
Кошка-хромоножка со своего наблюдательного пункта не могла слышать этих слов, но она видела, как Бананито грустно поник головой.
«Ручаюсь, что он сильно огорчен, – подумала Кошка-хромоножка. – Не хотела бы я быть на месте этой синьоры с шестью глазами, ведь если у нее ослабнет зрение, ей придется покупать очки с шестью стеклами, а они, вероятно, очень дорого стоят».
Бананито между тем взял тюбик с другой краской, выдавил ее на палитру и снова принялся наносить мазки на свои картины, прыгая по комнате, как кузнечик.
«Да, как раз желтая подойдет, – думал он, – я уверен, что здесь не хватает немного желтизны».
«Все пропало, – размышляла в это время Кошка-хромоножка, – теперь у него получится сплошная яичница».
Но Бананито уже бросил на пол свою палитру и кисть и с яростью стал топтать их ногами и рвать на себе волосы.
«Если он не перестанет, – испугалась Кошка-хромоножка, – он будет лысым, как король Джакомон. Может, я попробую его успокоить? Только бы он не обиделся на меня. Ведь к советам кошек еще никто никогда не прислушивался».
Бананито между тем сжалился над своими волосами.
– Хватит! – решил он. – Возьму-ка я на кухне нож и изрежу все картины на куски, да на такие мелкие, чтобы из них получилось конфетти. Видно, не суждено мне быть художником.
«Кухня» Бананито представляла собой маленький столик в углу чердака, на котором стояли примус, кастрюлька, сковородка и лежало несколько ложек, вилок и ножей. Столик стоял у самого окна, и Кошке-хромоножке пришлось спрятаться за цветочный горшок, чтобы остаться незамеченной. Впрочем, даже если бы она не спряталась, Бананито все равно не увидел бы ее, потому что глаза его застилали крупные, как орех, слезы.
«Что же он теперь собирается делать? – размышляла Кошка-хромоножка. Берет ложку… Ага! Наверное, проголодался. Нет, кладет ложку обратно и хватается за нож. Это начинает меня беспокоить. Уж не собирается ли он кого-нибудь зарезать, к примеру, своих критиков? А впрочем, он должен был бы радоваться, что его картины так безобразны. Ведь когда они попадут на выставку, люди не смогут сказать правды, все будут твердить, что это настоящие шедевры, и он заработает кучу денег».
Пока Кошка-хромоножка предавалась подобным размышлениям, Бананито достал из ящика стола брусок и принялся точить нож.
– Я хочу, чтобы он резал, как бритва. Пусть от моих работ и следа не останется, – приговаривал он.
«Видно, он решил убить кого-то, – думала Кошка-хромоножка, – и хочет, чтобы удар был смертельным. Минуточку, а что, если он покончит с собой? Это было бы ужасное преступление. Нужно обязательно что-то предпринять. Нельзя терять ни секунды. Если в свое время гуси Рим спасли, то почему бы хромой кошке не спасти отчаявшегося художника?»
И наша маленькая героиня на своих трех лапках, отчаянно мяукая, смело прыгнула в комнату. В ту же минуту распахнулась дверь, и на чердак ворвался запыхавшийся, потный, покрытый пылью и известкой… Угадайте, кто?
– Джельсомино! – Хромоножка!
– Как я рада, что снова вижу тебя!
– Ты ли это, моя Хромоножка?
– Если сомневаешься, посчитай, сколько у меня лапок.
И на глазах у художника, который, раскрыв рот от изумления, застыл с ножом в руках, Джельсомино и Кошка-хромоножка обнялись и пустились в пляс от радости.
О том, почему наш тенор забрался так высоко и почему именно в этот момент он вошел в эту дверь, обо всем этом будет вам подробнейшим образом рассказано в следующей главе.