Железный Дровосек из Страны Оз. Чары развеиваются. Сказка Баума читать

Увидев, что к дому Джинджер подъезжает Красная Карета, Железная Сова издала радостное уханье, а Медвежонок одобрительно заворчал и неуклюже засеменил к Озме. Канарейка опустилась на плечо Дороти и прощебетала:

— Как хорошо, что вы пришли к нам на помощь!

— Но кто ты? — спросила Дороти.

— Не знаешь?

— Нет. На Волшебной Картине мы видели канарейку и решили, что великанша кого-то заколдовала, но кого, так и не поняли.

— Я Многоцветка, дочь Радуги, — сообщила Канарейка.

— Боже! — вскричала Дороти. — Какой ужас!

— По-моему, птичка из меня получилась неплохая, — сказала Канарейка, — но я очень хочу снова стать собой.

— Озма обязательно тебе поможет, — уверила ее Дороти. — Ну, каково тебе в медвежьей шкуре? — обратилась она к своему старому другу Страшиле.

— Так себе. Звериное обличье — просто оскорбление для соломенного человека.

— А мне каково! — посетовала Железная Сова, усаживаясь на Красную Карету и грохоча железными крыльями. — Правда, я выгляжу ужасно, Дороти? Глаза у меня в три раза больше, чем следовало, и ничего не видят на свету, хоть надевай очки!

— Да уж, — сказала Дороти, критически оглядывая Сову. — Тебе нечем особо похвалиться, но Озма тебе поможет.

Зеленая Мартышка держалась в тени, стесняясь двух прибывших девочек, но Джинджер решительно взяла ее за руку и повела знакомить с Озмой. Бут отвесил юной повелительнице глубокий и не такой уж неуклюжий поклон.

— Вам сильно не повезло, — сказала Озма, — но я попробую развеять чары симпатичной госпожи Юп. Только скажите: как вас угораздило попасть в ее замок?

Друзья наперебой принялись рассказывать, как

Железный Дровосек решил жениться на Нимми

Эми, которая была так верна ему, о том, как их занесло к Пихам в Пихбург, и, наконец, о том, как они стали пленниками замка Юп.

Затем Канарейка поведала о том, как она угодила великанше в золотую клетку. Пока она рассказывала, Дороти несколько раз призывала к порядку Тотошку, рычавшего на Железную Сову. Озма задумчиво слушала-слушала, а затем сказала с прелестной, но грустной улыбкой:

— Я не уверена, что мое волшебство сможет развеять чары Юкуку. Госпожа Юп сказала правду: ее колдовство и впрямь не расколдовать. Правда, Страшиле я, скорее всего, сумею помочь. Он набит соломой, и этого не изменила даже магия Юкуку. Великанше удалось превратить его из человека в медведя, но солома осталась соломой. Поэтому я надеюсь, что мне удастся превратить Бурого Медведя в соломенного человека.

— Ура!! — закричал Страшила и пустился в пляс.

— То же самое относится и к Дровосеку, — продолжала Озма, все так же прелестно улыбаясь. — Великанша не изменила его железного начала, хотя и превратила его из человека в сову. Надеюсь, и тут мне удастся восстановить его прежний облик. Короче, сейчас я попробую.

Откуда ни возьмись в руке Озмы возникла волшебная палочка, которой она несколько раз взмахнула над Страшилой. Медвежонок исчез, а на его месте возник соломенный человек с веселым лицом, нарисованным на холщовом мешочке.

Разумеется, Страшила был на седьмом небе от счастья, и пока он гордо расхаживал вокруг, Озма разрушила колдовские чары, превратившие Железного Дровосека в Сову. Ник снова стал человеком.

— Следующая я, Озма! — нетерпеливо напомнила Канарейка.

— Твой случай посерьезнее, — уже без улыбки отозвалась Озма. — Мне придется немного повозиться, Многоцветка, и я не знаю, улыбнется ли мне удача.

Она попробовала один — способ, другой, но Многоцветка по-прежнему оставалась Канарейкой. Затем Озма решила действовать следующим образом. Она превратила Канарейку в голубку, голубку в пеструю курицу, пеструю курицу в кролика, а кролика в оленя. Только после того как Озма посыпала оленя несколькими волшебными порошками, чары Юкуку развеялись, и олень превратился в девушку. Она была не только хороша собой, но мила и добра. Она пустилась в веселый танец, и золотые волосы окутали ее, словно золотой туман, а многоцветные одежды, легкие, как паутинка, напомнили облачко в летний погожий день.

Бут так засмотрелся на очаровательную фею, что совсем забыл о своей печальной судьбе и опомнился, лишь когда понял, что Озма смотрит на него с грустью и сочувствием.

Джинджер первая поняла, что означает этот взгляд Озмы, и, взяв лапку Мартышки в свою руку, нежно ее погладила.

— Не горюй, — сказала она Буту. — У твоей шубки прелестный цвет, и обезьяна может лазить по деревьям и прыгать лучше любого мальчишки...

— А в чем дело? — спросил Бут упавшим голосом. — Неужели Озма израсходовала все свои магические силы?

Озма сама ответила ему.

— Тебя, мой друг, заколдовали особым образом, не так, как твоих товарищей. Эти чары не развеять ни одним из способов, известных и феям, и колдунам — даже из рода Юкуку. Злая великанша отлично понимала, что, превратив тебя в Зеленую Обезьяну, она навсегда оставит тебя в этом обличье.

Бут тяжело вздохнул, но храбро сказал:

— Что ж, мне не повезло, но раз ничего нельзя поделать, придется терпеть. Мне не нравится быть обезьяной, но от судьбы никуда не деться.

Всем стало его необыкновенно жалко, и Дороти спросила Озму:

— А Глинда ничем не может помочь Буту?

— Нет, — отвечала Озма. — Глинда может не больше моего. Прежде чем выехать из дворца, я самым тщательным образом изучила то, что случилось с Бутом. Оказывается, нет волшебства, которое могло бы его превратить из Зеленой Обезьяны снова в мальчика. Что верно, то верно: он может поменяться с кем-то обличьем, но науке неизвестно, как сбросить с себя облик зеленой обезьяны.

— Но послушай, — сказал Страшила, который до этого внимательно слушал Озму, — разве нельзя сделать зеленой обезьяной кого-то другого?

— А кто на это пойдет? — спросила его Озма. — Если мы кого-то сделаем обезьяной насильно, это будет так же жестоко, как поступок госпожи Юп. Да и вообще, какой от этого будет толк. Например, если мы сделаем зеленой обезьяной Тотошку, то, конечно. Бут станет собачкой.

— Отстаньте от меня со своей магией, — сказал Тотошка, неодобрительно зарычав. — Я ни за что не буду обезьяной.

— А я не хочу быть собачкой, — сказал Бут. — Раз уж на то пошло, лучше оставаться обезьяной.

— Кому что нравится, — буркнул Тотошка.

— Мне в голову пришла еще одна мысль, — возвестил Страшила. — Сегодня у меня мозги работают отменно. Почему не превратить Тотошку в Бродягу Бута, а потом не заставить их поменяться? Тогда Бут станет самим собой, а Тотошка Зеленой Мартышкой.

— Вот именно! — воскликнула Джинджер. — Отличная мысль!

— Нет уж, попрошу без меня! — сказал Тотошка. — Мне это ни к чему!

— Неужели тебе не хочется стать зеленой обезьяной? — спросила Джинджер. — Ты только полюбуйся, какой прелестный цвет, а бедный мальчик тогда станет самим собой, а?

— Нет, — отрезал Тотошка.

— Мне тоже не нравится этот план, — сказала Дороти. — Ведь у меня не станет моего песика.

— Зато появится Зеленая Мартышка, — сказала Джинджер. Ей очень понравился Бут, и она хотела помочь ему.

— Я не хочу зеленую обезьяну, — решительно сказала Дороти.

— Давайте больше не будем об этом, — попросил Бут. — Лучше я буду сносить мое несчастье, чем лишу Дороти ее собачки или собачку ее облика. К тому же, может, даже принцесса Озма не сможет никого превратить в Бродягу Бута.

— Это как раз несложно, — возразила Озма, — но вообще Бут прав: не имеем права никого — будь то собака или человек — превращать в Зеленую Мартышку против его желания. Ведь он будет обречен навсегда ею остаться!

— Но вдруг, — задумчиво проговорила Дороти, — мы найдем в Стране Оз кого-то, кто по доброй воле согласится стать обезьяной. В конце концов, обезьяна — веселое, проворное существо, умеющее лазить по деревьям и вообще много чего делать. Да и зеленый цвет такой необычный для обезьян, что Зеленая Мартышка будет выделяться.

— Лично я не стану никого просить поменяться, — сказал Бут. — Так дело не пойдет. Я достаточно побыл обезьяной, и мне это не нравится. Мне стыдно быть обезьяной, когда родился я человеком. Поэтому у меня язык не повернется просить кого-то стать обезьяной вместо меня.

Наступило неловкое молчание. Все понимали, что Бут прав. Дороти была готова заплакать от жалости к нему, а прекрасное лицо Озмы было печально. Страшила похлопал себя по голове, чтобы та лучше думала, а Железный Дровосек пошел в дом как следует смазать себе суставы, ибо боялся, что несчастье, выпавшее на долю Бута, заставит его заплакать, а от слез на железе может появиться ржавчина. Император же очень гордился своим отполированным до блеска телом — гордился вдвойне, ибо уже однажды его лишился.

Многоцветка-непоседа протанцевала по садовым дорожкам раз десять, но она слышала слова Озмы и поняла, что дело Бута плохо. Но и танцуя, дочь Радуги могла ясно соображать, и внезапно она придумала неплохое решение. Она подошла к Озме и сказала:

— Ваше величество! Все это случилось по вине великанши госпожи Юп. Она по-прежнему живет в своем замке и радуется при мысли о том, что заколдовала на всю жизнь Бродягу Бута. Она веселится нашей неспособности избавиться от Зеленой Мартышки. Ну что ж, если нельзя от нее избавиться, то пусть она существует. Только теперь ее облик должна принять женщина, придумавшая ее. Это и будет ей справедливым наказанием. Наверное, даже отсюда ты можешь превратить госпожу Юп в Бута, а потом Бута из Зеленой Мартышки в самого себя.

Услышав это, Озма просияла.

— Спасибо, Многоцветка, — сказала она. — Задача эта вовсе не из легких, но я попробую. Попытка не пытка.